Рекомендации для России

Бессмысленно рассуждать о полном копировании в России любой модели фильтрации интернет-контента, используемой в других странах. Любые решения в этой области должны приниматься исходя из тех целей и задач, которые ставят перед собой государство и общество. Последнее социологическое исследование на тему того, что россияне думают о государственном регулировании Сети, было проведено Фондом «Общественное мнение» в январе 2013 года. Наиболее интересные данные из этого исследования приведены ниже[1]:

Схожие результаты демонстрирует и опрос «Левада-центра», проведенный в сентябре 2012 года[2]:

Как видно из этих опросов, российское общество довольно консервативно настроено по отношению к тому контенту, который размещается в Сети, и, в целом, считает желательным его регулирование со стороны государства. На этом фоне позиция представителей государственной власти выглядит даже несколько более либеральной. В этом контексте целесообразно обратиться к заявлениям Президента Владимира Путина по вопросам, связанным с границами допустимого государственного вмешательства в Сеть.

9 февраля 2012 года на заседании президиума Правительства РФ Владимир Путин следующим образом прокомментировал инициативу Лиги безопасного Интернета по созданию «реестра запрещенных сайтов»[3]:

«Негативные явления, которые, безусловно, есть везде, в том числе в Интернете, не должны использоваться как предлог для ограничения свободы Интернета. И для того чтобы этого не случилось, и в то же время чтобы общество могло себя оградить от этих негативных явлений, все действия в этой сфере должны быть предельно прозрачными и предприниматься и вырабатываться совместно с самим интернет-сообществом».

Год спустя, 14 февраля 2013 года, Владимир Путин на расширенной коллегии Федеральной службы безопасности РФ прокомментировал вопросы распространения экстремистского контента в Рунете[4]:

«Прямая связь экстремистских и террористических группировок очевидна. Поэтому при нейтрализации разного рода экстремистских структур нужно действовать максимально решительно, блокировать попытки радикалов использовать для своей пропаганды возможности современных информационных технологий, ресурсы Интернета, социальных сетей».

Последнее выступление Президента на данную тему прозвучало в ходе телевизионной «прямой линии» 25 апреля 2013 года, в рамках которой прозвучал вопрос о целесообразности усиления государственного контроля над Интернетом. Владимир Путин ответил на этот вопрос следующим образом[5]:

«Интернет – это действительно пространство свободы, там невозможно ничего ограничить и запретить. Но общество может и должно ограничить себя от чего? От педофилии, от детской порнографии, от распространения наркотиков и от обучения суицидам. Но ведь только эти три-четыре позиции, на которые мы обратили внимание и указали на них в законе, и что, там сразу всё закрывается? Нет! Закон ведь как выстроен? Если появились элементы, связанные с детской порнографией или педофилией, или обучение суициду, то провайдер должен просто сам обратить на это внимание и закрыть. Ему должны на это указать, и он должен сделать. Ничего после принятия этого закона по ограничению деятельности в интернете не произошло. Во всех развитых странах такие законы давно уже приняты. Позвольте мне сказать, и я убежден, что противники таких ограничений действуют не по соображениям свободы интернета, а прежде всего по коммерческим соображениям, связанным с получением прибыли от размещения там рекламы. Объём размещения рекламы в интернете сравнялся с ведущими федеральными каналами. Там идёт борьба, в том числе за деньги. Деньги – это хорошо, надо за них бороться, но общество обязано и должно ограничить себя от таких явлений, как педофилия, как детская порнография и обучение суицидам. Мы обязаны это сделать во имя будущего нашей страны».

Таким образом, Президент четко обозначил в своих выступлениях те категории контента, которые должны являться объектами ограничений со стороны государства:

• Материалы экстремистского содержания, направленные на разжигание национальной, религиозной и социальной розни;
• Детская порнография;
• Ресурсы, распространяющие наркотические вещества и пропагандирующие их употребление;
• Материалы, пропагандирующие совершение суицида.

Все вышеперечисленные категории, разве что кроме пропаганды суицида, которая встречается в Сети сравнительно редко, относятся к контенту, фильтрация которого допустима, по мнению международных правозащитных организаций, с точки зрения обеспечения свободы слова в Интернете. Следует отметить и тот факт, что в России практикуется весьма либеральное отношение к ресурсам, связанным с систематическим нарушением авторских прав, в частности, торрент-трекерам и крупным файлообменным сервисам.

В то же время, в настоящее время отчетливо видны проблемы с механизмами реализации законов, обеспечивающих фильтрацию вышеуказанных категорий контента. Несмотря на несовершенство закона №139-ФЗ, ситуация с реализацией закона «О противодействии экстремизму», в части блокирования доступа к экстремистским материалам, размещенным в сети, обстоит еще худшим образом. Все заблокированные ресурсы, за редким исключением, так или иначе касались тех категорий ресурсов, которые и должны подвергаться блокировке в соответствии с законом. С другой стороны, очевидны недостатки функционирующей в России системы фильтрации вредной для детей информации. Кратко, их можно охарактеризовать следующим образом:

• Недостаточный уровень экспертизы государственных органов (Роспотребнадзор и ФСКН), принимающих решения о внесении тех или иных сайтов в реестр;
• Избыточная фильтрация сторонних сайтов из-за несовершенства механизма блокировки ресурсов по IP-адресу;
• Сложность процедуры апелляции для владельцев внесенных в реестр интернет-ресурсов;
• Отсутствие отработанных и прозрачных алгоритмов взаимодействия с крупными международными сервисами.

Преодоление этих недостатков, возможно, потребует в ближайшее время корректировки механизма реализации закона №139-ФЗ. Для того чтобы фильтрация указанных в законе категорий контента осуществлялась более эффективно, но при этом не происходило избыточного блокирования, функции ведения реестра запрещенных сайтов должны быть переданы от непрофильных государственных ведомств негосударственной организации, обладающей достаточной экспертизой в подобных вопросах и поддержанной всеми значимыми участниками интернет-рынка. В то же время, появление подобной организации напрямую зависит от того, в состоянии ли на сегодняшний день российская интернет-индустрия заниматься вопросами саморегулирования хотя бы на подобном уровне.

Для решения проблемы избыточного блокирования из-за фильтрации сайтов по IP-адресу может быть использован опыт Великобритании, где система фильтрации Cleanfeed работает на основе двойной проверки, в результате чего блокировке подвергается лишь URL-адрес. Подробнее эта система описана в соответствующей главе доклада.

Гораздо хуже обстоит дело с реализацией закона «О противодействии экстремизму» в части блокирования доступа к экстремистским материалам, размещенным в Сети. В отличие от «реестра запрещенных сайтов», наполнение списка экстремистских материалов осуществляется Министерством юстиции на основе судебных решений. При этом в отличие от 139-ФЗ в законе отсутствует механизм взаимодействия между Минюстом и операторами связи, позволяющий оперативно обеспечивать блокировку внесенных в список материалов. В результате, большая часть операторов связи вообще не блокирует материалы, внесенные в список, а остальные блокируют их лишь частично. Фактически, можно утверждать, что данный закон в настоящее время в части Интернета практически не действует.

Исходя из вышесказанного, представляется целесообразной доработка закона «О противодействии экстремизму» с целью приведения его в актуальный и функционирующий вид, на основании тех задач, которые ставятся руководством страны. Одновременно с этим целесообразно предусмотреть в законе механизмы оперативной фильтрации контента, связанного с публичными призывами к насилию в отношении конкретных лиц или социальных групп в Интернете, без нарушения нормального функционирования социальных сервисов, в рамках которых подобный контент публикуется. С учетом сложности решения подобной задачи, данная тема должна стать предметом общественной дискуссии с участием представителей интернет-отрасли.

Впрочем, оптимизация тех законов, которые в настоящее время призваны фильтровать определенные категории контента, не дает ответа на вопрос о том, а каким в принципе должно быть государственное регулирование Интернета в период, когда Сеть становится основным коммуникационным и информационным пространством, отодвигая на второй план традиционные СМИ, включая федеральное телевидение. Ответ на этот вопрос лежит исключительно в политической плоскости и во многом связан с теми тенденциями, которые можно наблюдать в российском сегменте Интернета в последние годы (подробнее о них в докладе Фонда развития гражданского общества «Рунет сегодня»). Ключевая из них – это медленный, но непрерывный процесс глобализации Рунета, предполагающий, что через несколько лет локальные сервисы отойдут на второй план, а доминирующие позиции на рынке займут глобальные игроки, не подконтрольные национальным властям.

В подавляющем большинстве стран мира уже сложилась подобная ситуация. Лишь Китаю удалось создать полноценный механизм регулирования Сети, который, с одной стороны, почти не ограничивает экономический и коммуникационный потенциал Интернета, а с другой обеспечивает доминирование локальных сервисов на национальном рынке. Впрочем, «китайский путь» не применим для России по целому ряду факторов, одним из которых является то, что введение жестких ограничений в Китае пришлось на момент первоначального роста числа интернет-пользователей в стране и потому не спровоцировало массового недовольства аудитории, привыкшей пользоваться теми или иными зарубежными сервисами. В России, где больше половины взрослого населения в настоящее время являются активными пользователями Интернета, введение аналогичных мер, как минимум, сильно затруднено.

С другой стороны, у России, в отличие от большинства других стран, существует конкурентное преимущество: благодаря специфике русского языка и большому числу квалицированных специалистов, многие российские сервисы по-прежнему занимают ключевые позиции на интернет-рынке естественным образом, за счет своих технологических и маркетинговых решений. В частности, речь идет о поисковом сервисе «Яндекс» и социальных сетях «Вконтакте» и «Одноклассники».

Создание комфортных условий работы в национальной юрисдикции как для лидеров рынка, так и локальных стартапов, а также внедрение различных мягких форм государственной поддержки, включая налоговые льготы, может дать дополнительный импульс развитию российских интернет-компаний, которые получат преимущества в конкуренции с международными корпорациями, по крайней мере, на российском рынке.