СМИ об исследованиях

|  06 декабря, 2012

|

Читать на сайте издания

Константин Костин: «То, что говорит Пархоменко о согласовании митингов, я отношу к его богатому воображению»

Роман Доброхотов

Сегодня экс-глава Управления внутренней политикиАдминистрации Президента Константин Костин выпустил доклад  о том, что по его мнению произошло за год с протестным движением. За этот год протесты якобы «вышли из моды», а лидеры оппозиции больше не отражают настроения тех, кто выходил на  улицы. Доклад также изобилует цитатами неких анонимных граждан, которые критикуют лидеров и жалуются на свое разочарование. Как выяснилось, одним из соавторов доклада является оппозиционный активист Данила Линделе. Он сообщил Slon, что некоторые его разделы Костин отредактировал. Скажем, там, где описывается автопробег «За честные выборы», Линделе написал о провокациях против автомобилистов, а в итоговом докладе оказалось, что сами участники кого-то провоцировали. Из доклада, по его словам, убрали также все упоминания о том, что предпосылки к «оккупаям» заключались именно в действиях полиции. О том, что митинги уже не актуальны, Константин Костин говорил еще в самом их начале. А вот о том, что происходило в самой администрации во время митингов – об этом он в интервью Slon говорит очень сухо.

– Ровно год назад вы работали в администрации президента. Когда вы поняли, что в Москве началось что-то неординарное – уже после митинга на Чистых прудах 5 декабря или только после Болотной?

– Уже 5-го числа было понятно, что и по количеству людей, и по своему составу это очень необычный митинг. Вышли люди, которые никогда до этого не выходили. Я следил за тем, что происходит, через интернет, в сети уже пятого было довольно много информации.

– А когда Владимир Путин заметил протестующих? После Болотной или до?

– Мне сложно сказать, но я думаю, что Владимир Владимирович был прекрасно осведомлен о происходящем с самого начала – шла избирательная кампания, и все виды гражданской активности, включая уличные мероприятия, были в поле зрения штаба.

– Насколько для Путина важна численность митингов, на ваш взгляд?

– Я не знаю. Я готовил доклады, но в непосредственном контакте с ним не находился, я докладывал своему руководителю – то есть Суркову, а потом Володину.

– Чем, по-вашему, взгляд Володина на протестные митинги отличается от взгляда Суркова?

– Мне сложно комментировать деятельность руководителей, было бы некорректно оценивать их деятельность.

– С кем в президентской администрации мэрия согласовывает протестные митинги?

– Про это много рассказывает Пархоменко, он, наверное, в этом смысле качественный источник (смеется). Я бы не хотел рассказывать это, хоть я и являюсь бывшим сотрудником.

– Но ведь там же все законно, чего тогда стесняться сказать правду?

– Ну, я не думаю, что эта правда вас удивит, там все так же, как и в любом другом демократическом государстве.

– Но это происходит так, как описывает Пархоменко?

– Нет. То, что описано в The New Times (речь идет о статье, где упоминается участие в переговорах Алексея Громова. – Slon), и то, что он в блоге написал, что, дескать, он фактически был на связи с высшим руководством – я все это отношу к его богатому воображению и желанию представить себя чуть более значимым.

– Это не похоже на Пархоменко. А в целом у администрации было желание вступить как-то в контакт с лидерами протеста?

– Власть должна учитывать все точки зрения, так что задача переговоров всегда актуальна. Но проблема в том, что те, кто выступает с трибуны, не отражают установки людей, приходящих на митинги.

– Почему же тогда на выборах в КС люди выбрали в основном тех же, кто и выступал с трибуны?

– А кто выбирал? Те ли люди, которые были на площади?

– Что же, вы думаете, те, кто был на площади, не имеют доступа к интернету?

– Наверняка кто-то из них имеет, но все-таки это не совсем репрезентативная выборка.

– Довольно странно исходить из убеждения, что вместо тех людей, которые протестуют на улице, за лидеров в КС голосовал кто-то другой.

– Ну а почему тогда на gazeta.ru у Навального антирейтинг оказался больше рейтинга?

– Не потому ли, что в интернете действуют специально организованные сети ботов, вовремя голосующие и даже пишущие под копирку комментарии?

– А вы не считаете, что такое же могло быть во время выборов в КС?

– Но ведь там же была верификация по паспорту. Или вы считаете, что все было сфальсифицировано?

– Я не считаю, что надо навешивать ярлыки, я вообще не считаю выборы в КС чем-то плохим, просто их надо было делать еще в январе. Сейчас протест уже потерял актуальность. Он ведь был связан с выборами, с тем, что люди, которые представляют интересы определенной части общественности, не попали в парламент. Но это проблема самих же протестных лидеров, которые не смогли избраться.

– А может быть, дело в том, что ваш бывший начальник Владислав Сурков управляет процессом регистрации партий, посему у реальной оппозиции просто не было возможности выдвинуться?

– А как это можно было сделать, извините?

– Никак нельзя было сделать? И вычеркивать отдельных кандидатов из списков партий тоже он никак не мог?

– Кого это он вычеркнул?

– Из последних примеров – пытался вычеркнуть Ройзмана.

– Конфликт по поводу Ройзмана не был конфликтом по поводу Ройзмана.

– То есть Сурков никогда не выверял партийные списки и не вмешивался в процесс регистрации оппозиционных партий?

– Партии добровольно приняли решение, что люди с уголовным прошлым не должны быть в списках. Это единственная причина, по которой снимались кандидаты.