События и комментарии экспертов фонда
|
| 19 апреля, 2014 | | | Читать на сайте издания |
Газета "Невское время": «Наш консерватизм – пока только мода»
Известный российский социолог и политолог, глава ВЦИОМа Валерий Фёдоров рассказал «НВ» о причинах высокого рейтинга президента и политическом наследии нулевых годов
Перепады общественных настроений, чаяния всех россиян и отдельных групп населения, рейтинги популярности политиков, коммерческие перспективы крупных компаний – это и многое другое входит в сферу профессиональных интересов Валерия Фёдорова. Опытный социолог и политолог, он с 2003 года возглавляет Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ). При этом Фёдоров явно не относится к числу учёных-«сухарей», которые сыплют голыми цифрами и утомляют нудными графиками. Будучи незаурядным наблюдателем, он старается выявлять ведущие общественные тенденции и доступно объяснять их на публике, за что снискал заслуженное уважение общества. Сегодня Валерий Фёдоров размышляет на страницах «НВ» о положительной роли «эпохи реакции», феномене «болотного движения», проблеме смены поколений и причинах новой волны популярности Владимира Путина.
«Любые преобразования имеют «предел усвоения»
– Говорить о феномене нулевых годов сегодня можно с полной уверенностью, потому что эта эпоха закончилась. На мой взгляд, стартовала она на рубеже 1999–2000 годов, совпав со сменой власти в России, приходом в Кремль Владимира Путина и началом преодоления наследия «лихих девяностых». А вот закончился этот период в конце 2008 года, когда замедлился экономический рост и начался мировой финансовый кризис.
Кстати, нужно понимать, что хронологические и содержательные рамки той или иной эпохи далеко не всегда совпадают. Многие, например, считают, что ХХ век начался с Первой мировой войны в 1914-м или Октябрьской революции в 1917-м, а закончился падением Берлинской стены в 1989-м или распадом Советского Союза в 1991-м. В нашем случае нулевые начались в 1999-м и закончились досрочно, в 2008-м.
Какой же портрет оставили после себя нулевые? В эту эпоху Россия снова поверила в себя, перестала искать правду у «иноземных учителей», беспорядочно и хаотично реформировать всё и вся. Она решила остановиться, оглянуться, подумать, что ей действительно нужно и полезно, а что – нет. И в чём-то Россия сделала выбор в пользу наследия 1990-х, а в чём-то его отвергла.
Ключевым паролем нулевых стала «стабильность». Причём в первую очередь «стабильность» понималась российской элитой как остановка беспорядочного движения неведомо куда, а во вторую – как более внятный и разделяемый широкими слоями населения курс на «нормализацию» жизни. Это в 1990-е годы мы неслись вскачь в неизвестном направлении – то в одну сторону, то в другую, то вообще топтались на месте. В нулевые же нам стало более понятно, куда всё-таки стоит идти, а куда – нет.
Поэтому резкие социальные и политические противоречия, характерные для 1990-х, заметно затушевались. Символом этой эпохи примирения и нормализации естественным образом стал Владимир Путин. Для нового же поколения, родившегося в девяностых, а вступившего в жизнь в нулевых, Путин стал не просто лидером, но и кумиром, олицетворением курса на возрождение страны после десятилетия разрухи и унижений.
Бытует точка зрения, что 2000-е годы стали потерянным временем, «новым застоем», когда в стране прекратилось любое развитие. С этим мнением я не могу согласиться. Дело в том, что любые преобразования рано или поздно наталкиваются на «предел усвоения». Конечно, всегда находятся отчаянные реформаторы, адепты «бури и натиска», действующие по принципу: «Кавалерийской атакой захватим господствующие высоты!»
Однако после любого реформаторского наскока неизбежно наступает реакция. Становится понятно, что новое себя отчасти оправдало, а отчасти – нет, оказавшись даже хуже, чем старое. А отчасти оно не сработало, поскольку были некритически восприняты многие элементы, взятые из чужой практики. Да и «планка ожиданий» лучшей жизни, которую всегда щедро обещают преобразователи, как правило, оказывается сильно завышенной.
Смысл «реакции» состоит не во фронтальном отказе от результатов всех реформ – наоборот, такого практически нигде не происходит. Смысл «реакции» – в том, чтобы успокоить общественное мнение, консолидировать нацию, разорванную реформами на выигравших и проигравших, победителей и побеждённых. «Период реакции» – это время успокоения социальных страстей, затушёвывания конфликтов и корректировки неудачных решений, принятых в угаре реформаторства. Именно эти задачи и решал в России 2000-х Путин.
«Россия как единая корпорация»
С каким багажом общество вышло из нулевых? Накоплен ли достаточный потенциал для последующего движения вперёд? Или, наоборот, накопились новые противоречия, которые не дают возможности сдвинуться с места?
С первых дней своего правления Владимир Путин исповедовал сам, а также пытался привить своей команде и всему обществу принцип «Россия – это единая корпорация». В чём он заключается? Россия является единой корпорацией, у которой есть своя стратегия, бенефициары и конкуренты. Последние находятся вовне, а не внутри её. Пускать их внутрь ни в коем случае нельзя – разве что на наших, подконтрольных условиях. Неважно, кому принадлежит собственность – государству или частным лицам: все должны работать на усиление и процветание корпорации «Россия».
Разумеется, эта логика реализовывалась не без издержек. Неслучайно действия нашего бизнеса на Западе начали ограничивать по политическим причинам. В «газовых войнах» с Украиной и Белоруссией в Европе видели не корпоративную политику «Газпрома», а государственную политику России. А некоторые наши бизнесмены отказались играть по новым правилам – за это они либо потеряли бизнес, либо их деятельность скукожилась до смешных размеров.
Судя по всему, эта концепция имеет будущее, хотя и не является единственно возможной. Ведь очевидно, что в рамках корпорации всегда идёт внутренняя борьба. Кто-то из бенефициаров не хочет играть в общую игру. Кто-то стремится пробраться к командным высотам, войдя в число топ-менеджеров. При этом многие считают, что им недодают – они вкладывают больше, а получают куда меньше других.
Последняя проблема усугубляется в России тем, что наша элита состоит из людей, о которых принято говорить: «Из грязи – в князи». Как в
1990-е годы они получили свои состояния? Эти люди, конечно, будут рассказывать сказки о том, что они «сэлф-мэйд-мэны» (от англ. self-made-man – «человек, который сам себя сделал». – Прим. ред.). Вот только кто им поверит? У общества нет ощущения, что наши крупные предприниматели работают не покладая рук не только ради своего кошелька, но и на благо России. Поэтому разговоры на тему «Мы тут пашем, а нам недоплачивают» ведутся каждый день, каждый час, причём на самых разных уровнях общества.
Яркий тому пример – «болотное движение», которое многие называют «бунтом миллионеров против миллиардеров». О чём оно свидетельствует? О том, что недовольны не только рабочие, селяне или учителя, но и люди, у которых в материальном плане всё в порядке. Но они не верят в то, что граждане, находящиеся социальным этажом выше, получили своё положение, статус и богатство заслуженно. Они не доверяют тем принципам, по которым у нас организована социальная мобильность, и не видят для себя путей дальнейшего восхождения по социальной лестнице. Конечно, это вызывает сильное напряжение и острый запрос на справедливость.
«За одну человеческую жизнь мы проживаем несколько»
Ещё одна острая проблема – это проблема смены поколений. Она возникает естественным образом, когда какой-то человек или группа людей остаётся у власти слишком долго. Классический пример из истории – Франция 1968 года. Шарль де Голль вырвал Францию из пучины бедствий, вернул её на позиции одной из великих держав всего за 10–12 лет. Но в итоге он вынужден был покинуть свой пост, потеряв популярность просто потому, что новое поколение, ещё даже не вошедшее в политику, откровенно объявило: «Мы от тебя устали. Хватит патернализма! Хватит опеки!»
Тут мы имеем дело с сугубо поколенческим явлением. Чем дольше правит «великий человек», чем большую безопасность он гарантирует и чем большей заботой окружает нацию, тем большее он со временем вызывает отторжение. А поскольку задачу обеспечения безопасности и стабильного роста он выполнил хорошо, ни у кого не возникает страха, что в случае его ухода система неизбежно обрушится. Люди привыкают жить с мыслью: «У нас всё хорошо. Милостыни мы не просим, войны тоже нет» – и начинают просить чего-то большего – больше свободы, самореализации и так далее. При этом сам лидер, как правило, не понимает своих соотечественников и начинает недоумевать: «Почему я вам разонравился? Я же дал вам всё, неблагодарные!»
Эта история неоднократно повторялась в самых разных странах. В России это явление мы могли наблюдать в 2010–2011 годах в форме «болотного движения». И хотя движение закончилось, проблема осталась. У любого политика «жизненный цикл» ограничен, особенно сейчас, в эпоху ускорения исторического процесса. Ведь сегодня каждый из нас, по сути, умудряется прожить за одну человеческую жизнь несколько – несколько раз женится-разводится, получает образование, меняет работу, переезжает из одной страны в другую. Раньше такая судьба была уделом абсолютного меньшинства из высших слоёв общества – аристократии, представителей финансового капитала и так далее. В наши же дни подобный образ жизни стал массовым явлением даже в не самых богатых странах.
В такой ситуации неудивительно, что общество ждёт от политики постоянного обновления. Если раньше лидер мог спокойно сидеть на своём посту десять лет, то сейчас даже пять лет кажется слишком долгим сроком. Неслучайно сроки правления во всём мире сокращаются. В той же Франции президент ранее занимал Елисейский дворец в течение семи лет, а теперь избирается лишь на четыре года.
«Россияне благодарны Путину за возвращение Крыма»
Запрос на обновление политического истеблишмента в России пока не слишком силён. Да, в 2010–2011 годах казалось, что наше общество всерьёз разочаровано в своём руководстве, что ярко продемонстрировали митинги на Болотной площади и проспекте Сахарова. Но потом, взглянув на предлагаемую альтернативу, оно ужаснулось и вернулось назад, в привычные объятия власти.
Результатом стало триумфальное возвращение Владимира Путина в Кремль. Его переизбрали с первого раза, причём в атмосфере абсолютно честных и прозрачных выборов – с веб-камерами, прозрачными урнами и так далее. Триумф Путина был настолько очевидным, что даже наша оппозиция, ведшая параллельные подсчёты, не решилась подвергать его сомнению.
Однако тогдашний рейтинг президента, как оказалось, ещё не предел. В этом году он стал вновь быстро расти, составляя на сегодняшний день едва ли не 80 процентов (речь о рейтинге одобрения работы Путина на посту главы государства. – Прим. ред.). Связано это с тремя факторами. Первый – это суперуспешная Олимпиада в Сочи, которая и запустила процесс роста популярности главы государства.
Второй фактор – это ситуация на Украине: она показала россиянам, насколько важно иметь во главе государства сильного, дальновидного, последовательного политика, на которого можно опереться. Тут ясно сработал эффект сравнения – то, что «Путин – не Янукович». Конечно, у всех нас есть свои претензии к Владимиру Владимировичу, но когда видим результаты правления человека, являющегося его полной противоположностью, то наши симпатии к своему президенту резко возрастают. Тем более что сравниваем мы не с государством, расположенным на далёком острове где-то в Тихом океане, а со страной, в которой побывал в течение своей жизни каждый второй россиянин и в которой каждый пятый имеет родственников или близких знакомых.
Третий фактор – это возвращение Крыма в состав России. Большинство наших граждан восприняли это событие как восстановление исторической несправедливости, допущенной в 1991 году, когда развалился Советский Союз. Что и говорить – мы до сих пор эту травму не пережили и не переварили. До сих пор мы не очень понимаем, как и почему такое могло произойти. И поэтому обычно виним во всём «Горбачёва, Ельцина и ЦРУ», а не себя любимых. Но сегодня Крым вновь вернулся в российскую «гавань», за что россияне искренне благодарны Владимиру Путину, поскольку считают это восстановлением порушенной исторической справедливости. Частичным, неполным, но всё же – восстановлением.
Неизвестно, как долго сохранится в обществе патриотический подъём и радость от одержанных страной побед. Всё зависит от того, как будут дальше развиваться события. Будет ли Россия счастлива с Крымом? Не превратится ли он в экономическую обузу, в «чемодан без ручки»? Сможет ли Запад задушить нас санкциями, перекрыть кислород? Или, наоборот, трудности станут импульсом к мощному рывку вперёд и ещё большему усилению России?
А может быть, в мире разразится новый мощнейший кризис, который отвлечёт внимание от России и Крыма, и нас все оставят в покое? Если помните, именно так произошло в 2008 году после «грузинской войны». Тогда нас тоже пугали санкциями и изоляцией, но прошло полгода, и все поняли, что глобальный экономический кризис гораздо опаснее, чем мелкие провокации Саакашвили. В общем, будем внимательно следить за дальнейшим ходом истории. Если нулевые годы уже закончились и мы уже можем писать портрет той эпохи, то богатые на события 2010-е годы ещё только в разгаре…
О «консервативном повороте»
В последние четыре года мы наблюдаем в России растущий спрос на консерватизм. Если раньше консерваторов считали отсталыми ретроградами, реакционерами, врагами прогресса, то теперь в них чаще видят нормальных людей, которые твёрдо держатся своих корней, прочно стоят на земле, уважают традиционные ценности и не хотят «задрав штаны» пускаться в рисковые эксперименты.
Главный вопрос, связанный с консервативным трендом, звучит так: «Насколько переворот в умах привёл к изменению практики жизни населения?» Если привёл, то можно сказать, что мы имеем дело с серьёзной тенденцией. А если нет, то речь идёт о моде, которая, как известно, преходяща и даже скоротечна.
Так вот, ощутимых изменений в практике жизни населения пока не произошло: люди не стали меньше разводиться, реже жить гражданскими браками, число абортов уменьшилось за счёт пропаганды контрацепции, а не за счёт повышения религиозности. Мы практически не стали чаще ходить в церковь, больше поститься и соблюдать обряды. Да и никакого массового исхода из крупных городов в село («назад, к природе!») не наблюдается.
В общем, пока наш консерватизм – это скорее мода. Раньше была мода на либерализм, теперь – на консерватизм, традиционализм. Однако ни один опрос не показывает, что новые ценностные ориентиры радикально изменили образ жизни большинства россиян.
