Публикации
Публикации
|
| 14 июня, 2024 | | | Читать на сайте издания |
Константин Костин: Оснований для политических волнений в России нет
Избирательная кампания по выборам в Госдуму будет значительно отличаться от выборов 2011 года, когда на улицы Москвы хлынул поток рассерженных граждан, требующих отменить их итоги. Хотя конкуренция будет выше, а кандидатов на парламентский мандат значительно больше, шансов развить протестную активность у оппозиции не будет. О том, почему и кто выиграет выборы, а также как изменится состав Госдумы, в эксклюзивном интервью АиФ.ru рассказал экс-глава управления администрации президента по внутренней политике, глава Фонда развития гражданского общества Константин Костин.
Наталья Башлыкова AиФ.ru: Каковы прогнозы на выборы в Госдуму, насколько сильно они будут отличаться от выборов 2011 года, и как может отразиться на составе Думы смешанная система?
Константин Костин: Все прогнозы говорят о том, что по списку точно преодолеет пятипроцентный барьер четвёрка парламентских партий. Первое место, скорее всего, займёт «Единая Россия». И здесь ничего не меняется. Если говорить о других партиях, многие считают, что, кроме уже представленных в парламенте, преодолеть 5% барьер есть шансы у «Яблока», но я в это не очень верю. Если посмотреть текущие опросы, пока рейтинг этой партии не даёт поводов для оптимизма, но могут неплохо выступить яблочники-одномандатники. Скажем, неплохие шансы в Барнауле имеет Владимир Рыжков, есть ещё ряд сильных кандидатов, но давайте сначала дождёмся их выдвижения.
Если мы говорим о конкуренции списков, думаю, что основная борьба развернётся именно между думскими партиями. Там, кстати, есть свои интриги. Это вопрос второго места: КПРФ или ЛДПР. На мой взгляд, ситуация здесь крайне неустойчивая, так как в последнее время ЛДПР коммунистов поджимает. Хотя, конечно, многое будет зависеть от того, с какими программами и лозунгами эти партии выйдут на кампании.
Безусловно, если мы говорим о численности фракций, то на втором месте в любом случае будет КПРФ. Потому что, если даже они не очень убедительно выступят по списку, то за счёт сильных одномандатников (это и Леонид Калашников, и Владимир Бортко, Вадим Соловьёв и другие) они свой статус-кво восстановят.
— А насколько эта кампания будет более конкурентной, чем в 2011 году? Какова будет цена мандата в голосах?
— Думаю, конкуренция будет значительно выше. Прежде всего, это связано с тем, что в выборах в Госдуму этого созыва примут участие не 7, а 14 партий, ну и конечно, с возвращением выборов в одномандатных округах.
Поэтому, безусловно, чем больше претендентов на один мандат, чем больше кампаний, тем выше конкуренция. Победить будет непросто даже сильным политикам, которые имеют хороший уровень известности и которые в межвыборный период активно работали в своём субъекте.
Плюс ко всему, важное отличие от 2011 года — одновременно с выборами в Госдуму пройдут 38 кампаний по выборам в законодательные органы власти субъектов. То есть это наложение региональной повестки на федеральную и, как следствие, более высокая конкуренция региональных элит и партий внутри регионов.
— Как отразится на новом составе Думы возвращённая мажоритарная система выборов, когда 50% кандидатов будут избраны по спискам, 50 — по одномандатным округам?
— Сильно. Это, кстати, ещё одна из интриг этой кампании — наличие у партий политиков, которые способны эффективно работать в одномандатных округах. Мне кажется, крайне важно, что региональные элиты и жители субъектов получат своих представителей в федеральном парламенте. Это сбалансирует систему в целом — партийную и политическую. Кроме того, это даст хорошие возможности для расширения политического представительства в следующей Думе.
— А если сравнить политическую ситуацию 2011 года, то, на ваш взгляд, насколько протестная активность и уровень поддержки власти отличаются?Когда мы говорили о конкуренции списков, то, как я уже сказал, тут вряд ли изменится состав партий, которые преодолеют 5%. Но если мы говорим о кампаниях в одномандатных округах, то мы видим, что достаточно много партий имеют сильных политиков, которые смогут победить в одномандатных округах, у которых есть стартовые возможности для того, чтобы получить мандат. И такие кандидаты есть у большого количества партий. Например, у «Родины», «Патриотов России», «Партии Роста». Так что, мне кажется, возвращение выборов по одномандатным округам, безусловно, будет способствовать расширению политического представительства, а как следствие, и повышению его качества. То есть больше взглядов, подходов, идей, мировоззренческих позиций будет представлено в Госдуме 7-го созыва.
— Исходные условия кампании 2016 года определяют несколько факторов: высокий рейтинг президента и политических институтов, а также совсем другая политическая конкурентная среда. В этом смысле исходные условия 2011 года были не хуже и не лучше, они были другие. Да, тогда не было кризиса, а сейчас он есть.
Но основные электоральные последствия любого экономического кризиса имеют отложенный эффект, они обязательно дадут о себе знать через несколько лет на выборах различного уровня. Несмотря на то, что люди говорят, что чувствуют кризис на себе, что их жизнь ухудшилась в каких-то аспектах, тем не менее на политические предпочтения и социальное самочувствие это пока решающего влияния не оказало.
— Удастся ли «Единой России» в этот раз повторить свой результат — 49%? На ваш взгляд, он может быть выше, ниже, и от каких факторов это будет зависеть?
— Любые выборы — это период серьёзных колебаний рейтингов, тем более для правящей партии, которая находится в зоне критики, прежде всего со стороны оппонентов, которые кратно наращивают свою информационную активность, а следовательно, и объём упрёков к власти. Впрочем, это нормально. Рейтинг ЕР сейчас, если так можно сказать, выглядит разнонаправленно: сегодня — вниз, завтра — вверх.
И так будет продолжаться вплоть до выхода в активную фазу агитационного периода в августе – сентябре. В начале электорального цикла рейтинг партии власти всегда снижается, причём не только у нас в стране, а по мере приближения ко дню голосования — растёт, в том числе и в результате информационной и агитационной работы.
Поэтому называть процентовки сейчас — это сродни гаданию на хрустальном шаре. Для корректных прогнозов результата выборов в целом нужен социологический срез, сделанный в условиях, близких к самому дню голосования. Но границы, в которых будет находиться результат ЕР по списку, сегодня уже очевидны — это 40–50%. На мой взгляд, нижняя «точка сопротивления» где-то на уровне 43–45%. Кроме того, кандидаты ЕР выглядят фаворитами более чем в 70% одномандатных округов. Вот и считайте, что получается. Оговорюсь, что избирательная кампания — это процесс многофакторный, и итоговый результат всех участников гонки будет зависеть и от их работы, собственно, в рамках кампании — информационной и агитационной, от просчётов оппонентов, и от экономики, и от внешних факторов, и даже, если хотите, от погоды. В любом случае, думаю, что выборы будут интересными и непростыми для всех партий.
— Почему?
— Во-первых, потому что, как я уже говорил, увеличилась конкуренция. Во-вторых, мы всё-таки находимся в сложной экономической ситуации. Сейчас в выборах будут участвовать 14 партий самых разных идеологий. Мне кажется, любой гражданин найдёт для себя за кого проголосовать.
При этом давайте не будем забывать, что четыре парламентские партии плюс «Яблоко», по результатам многолетних опросов и данных электоральной статистики, выражают политические предпочтения примерно 85–90% граждан России. Так что у новичков не очень широкая потенциальная электоральная база.
— Им остаётся всего 10%?
— Речь скорее идёт о «переделе сфер влияния». У новичков свободная ниша — 10–15%, и плюс им надо каким-то образом отвоёвывать сложившийся базовый электорат у этих тяжеловесов.
— А у этих непарламентских партий не пропадёт желание участвовать в избирательных кампаниях? Они же тоже должны просчитывать, это же затратно.
— Для новичков (непарламентских партий) эти выборы — в известной степени момент истины. Чтобы после нынешнего электорального цикла остаться в политике, им необходимо в ходе кампании в идеале достичь двух целевых показателей: набрать более 3%, чтобы претендовать на госфинансирование, или получить за счёт одномандатников представительство в федеральном парламенте. А лучше и то, и другое.
Это совершенно необходимые условия для того, чтобы в течение следующих 5 лет развивать партию. Тем, кто этого не сможет, будет в разы тяжелее. Многие из них потихоньку перестанут существовать де-факто, перейдут в спящий режим или в разряд общественных организаций. Это тоже нормально.
— В начале года «Единая Россия» громко заявила о том, что откажется от практики «паровозов». Но недавно мы узнали, что они всё-таки будут, в ряде регионов списки вновь возглавят губернаторы. С чем вы это связываете? Это нехватка кадров или чего-то ещё?
— Считаю, что тут «Единую Россию» неправильно поняли. Она отказалась от номенклатурного принципа формирования списков. То есть от того, что региональный список априори должен возглавлять губернатор. Это неправильно. Но в тех регионах, где губернатор активно участвует в жизни партии, имеет высокий уровень поддержки среди населения, это оправданно, тем более, если это позволяет структура избирательного списка. Любой губернатор должен стремиться быть не только эффективным госуправленцем, но и политическим лидером в субъекте. Поэтому здесь как раз обоюдный интерес. Вполне естественно, что главы регионов занимаются политической работой, в том числе участвуют в федеральных выборах.
— Как вы оцениваете шансы оппозиционных либеральных партий? Какова будет их роль?
— Про «Яблоко» мы уже сказали. Думаю, что у «Парнаса» вообще нет никаких шансов получить какой-то заметный результат по списку. Он будет в районе статпогрешности — менее 1%. Тут для определения рейтинга потребуется, пожалуй, микроскоп. Последний актив, который остался у «Парнаса», — выдвинуть сильных, более-менее узнаваемых кандидатов в тех округах, в которых они имеют шансы победить. Но глядя на то, что у них происходит с праймериз в демкоалиции, на их внутренние дрязги, на то, как там принимаются решения, сильно сомневаюсь, что они и это сделают. К сожалению, прагматизм и здравомыслие уступают необоснованным амбициям и азартной борьбе друг с другом. Просто какое-то постоянное головокружение от недостигнутых успехов.
— Что касается протестной повестки, насколько она будет востребована?
— Она в первую очередь будет востребована думской оппозицией. И на этом построят свои кампании все партии. В большей степени КПРФ. Но также это будет присутствовать в риторике и ЛДПР, и «Справедливой России». Но, на мой взгляд, совершенно очевиден запрос общества не только на критику, но и на конкретные предложения, на понятный образ будущего, подкрепляемый реальными делами. Потому что мало говорить, что всё плохо, нужно что-то предлагать. Здесь как раз вопрос программ, вопрос серьёзных предложений по развитию страны. Я часто спорю с коммунистами на различных ток-шоу, где они очень хорошо всё критикуют. Я их спрашиваю: ну, допустим, вы получили большинство, что вы дальше сделаете? И тут звучат какие-то фрагментарные предложения или набившие оскомину цитаты, которые очень напоминают идеи, приведшие к распаду великой страны. Думаю, что если люди всё это внимательно послушают, то вместо дополнительных голосов коммунисты многое потеряют.
— Каков будет запрос у самих избирателей? За что они будут готовы проголосовать?
— Мне кажется, есть несколько совершенно очевидных общественных запросов. Во-первых, это повышение уровня профессиональных компетенций. Причём не надо быть специалистом во всём. Можно быть специалистом в какой-то одной – двух областях, потому что люди понимают, что один человек не может разбираться во всей проблематике, которая существует у нас: и в юриспруденции, и в экономике, и в политике, и в общественной сфере. Но хотят, чтобы их представители интересов в парламенте были экспертами и контролёрами различных органов власти. Это совершенно чёткий запрос, он виден во всех исследованиях.
Во-вторых, безусловно, это локализация повестки, особенно, если мы говорим о выборах в одномандатных округах. Там, по сути, заключается контракт с избирателями. И наибольший успех будут иметь те кандидаты, которые будут абсолютно чётко говорить, что именно они сделают за 5 лет будущего созыва, как и что они собираются решить.
Константин Костин. Фото: Фонд развития гражданского общества
В-третьих, это запрос на обновление. Избиратель хочет видеть в новой Думе новые лица. И нужно отдать должное «Единой России», которая, в отличие от других участников избирательной гонки, как через процедуру предварительного голосования, так и через другие внутрипартийные механизмы предлагает избирателям в значительной степени обновлённый состав кандидатов в депутаты, который сильно отличается от действующего депутатского корпуса.
— На ваш взгляд, на какой процент представительства в новом составе Думы может рассчитывать ОНФ как политическая сила?
— Я бы не стал говорить о процентах. Представители ОНФ, которые по итогам предварительного голосования ЕР станут кандидатами, имеют очень хорошие возможности для избрания.
— Может произойти удвоение количества кандидатов ОНФ по сравнению с этим созывом?
— Думаю, что у ОНФ есть реальная перспектива расширить своё представительство в Госдуме. Анализ прошедших праймериз «Единой России» показал, что около ста «фронтовиков» имеют хорошие шансы сначала для включения в списки и выдвижения в одномандатных округах, а затем и для избрания. Также не стоит забывать, что в ОНФ входят и представители других партий, не только единороссов. У них тоже есть реальный шанс быть избранными в новый состав парламента.
— А вообще, ОНФ стоит воспринимать как самостоятельную политическую силу?
— ОНФ, безусловно, состоялся как общенациональное самостоятельное общественно-политическое движение сторонников В. В. Путина. Это даёт возможность для участия в нём представителей самых различных партий. Сегодня это и «Родина», и «Патриоты России», и «Справедливая Россия». Но главным политическим интерфейсом ОНФ, безусловно, является «Единая Россия».
— Какие регионы на этих выборах в Госдуму могут оказаться самыми конкурентными?
— Давать серьёзные прогнозы можно будет только после того, как завершится выдвижение кандидатов. Такая возможность сегодня есть более чем у семи десятков партий, также давайте не забывать о возможных самовыдвиженцах. Но, конечно, на 99% этот вопрос закроют представители 14 партий, имеющих «федеральную лицензию». Пока есть понимание только у «Единой России», которая сделала процесс отбора открытым и привлекла граждан к определению своих кандидатов через процедуру предварительного голосования. Все остальные партии, так сказать, по-прежнему в кулуарах перешёптываются. Хотя есть определённые положительные подвижки. Вот недавно Владимир Жириновский заявил, что и ЛДПР начнёт применять в своей работе процедуру праймериз со следующего электорального цикла. Всё это говорит, что публичные и открытые процедуры определения кандидатов — правильный и востребованный путь развития партийной системы.
Очевидно, что высокая конкуренция будет везде, где сойдутся сильные кандидаты. Конечно, есть соглашение о размене между парламентскими партиями, но оно будет включать максимум 40 округов. В значительной же части из оставшихся 185 одномандатных округов мы наверняка увидим серьёзную конкуренцию. Традиционно особым интересом пользуются выборы в столицах — в Москве и Санкт-Петербурге, а также высокий накал борьбы возможен в Сибири — в Иркутской, Новосибирской и Омской областях, на Дальнем Востоке.
— В 2011 году одними из самых плохих результатов у «Единой России» были в Красноярском крае, в Ненецком автономном округе, в Смоленской области, в Пермском крае. На ваш взгляд, в этих регионах ситуация изменилась?
— Во Владивостоке, кстати, тоже был один из худших результатов, в Кировской и Ярославской областях. «Единая Россия» за 5 лет проделала серьёзную работу над ошибками и не просто восстановила свои позиции, но и серьёзно их улучшила.
— Но не политические и элитные расклады внутри регионов?
— В том числе поменялись и они. Потому что политическая конфигурация в значительной степени определяется в результате выборов местных и региональных. Ведь на них решается вопрос о власти. И везде в течение последних лет эти выборы прошли. Их было даже больше, чем раньше, потому что добавились выборы губернаторов. Так что лучше ориентироваться на их результаты, чем на итоги думской кампании 2011 года.
— Выборы 2011 года привели к значительным массовым волнениям в России. Тогда мы помним, какие были «болотные» и всё остальное. Некоторые сейчас считают, что Нацгвардия в России появилась потому, что в стране вновь политическая нестабильность. Стоит ли ожидать каких-то выступлений или недовольства по итогам этой кампании?
— Оснований для серьёзной протестной активности нет. За последние несколько лет многое сделано для того, чтобы избежать кризисов — доверия и представительства, которые проявились по итогам выборов 2011 года. Если говорить о кризисе представительства, то накануне выборов оформились значимые социальные группы, которые не получили своего представительства в парламенте.
Хотя сами эти группы были достаточно инертны и, как правило, не ходили на выборы или голосовали по принципу «только не за „Единую Россию“», они оказались недовольны отсутствием своих представителей в ГД. Сегодня, как мы говорили, выдвинуть своих кандидатов без сбора подписей могут 14 партий, предлагающих самые разные подходы, идеологии и программы. Не говоря уже об одномандатниках. Избирателям предлагается очень обширное политическое меню.
Что касается кризиса доверия, то тогда предпринимались достаточно серьёзные усилия по дискредитации российской избирательной системы как внутри страны, так и различными зарубежными организациями, которыми артикулировались и масштабировались мыслимые и немыслимые нарушения. Конечно выборы — это всегда столкновение позиций, интересов и амбиций, поэтому какие-то конфликтные ситуации возможны. Но для масштабных волнений нужны серьёзные основания, а их на сегодняшний день нет. Основная задача организаторов выборов сегодня — обеспечить их проведение открыто, честно и прозрачно. В этом смысле уместно вспомнить слова куратора внутренней политики Вячеслава Володина, что нужно не гнаться за процентами, а думать о том, чтобы результаты выборов были легитимными и вызывали доверие избирателей. Да и в любом случае, вести речь о Нацгвартии в контексте выборов, на мой взгляд, некорректно и неуместно.
— Сейчас некоторые политики говорят, что в России постоянно есть силы, заинтересованные в перевороте, в Майдане. На ваш взгляд, это соответствует действительности или не соответствует? Смогут ли они воспользоваться ситуацией?
— Это отчасти соответствует действительности. Силы существуют, но возможности у них нет. Есть персонажи от политики, которые не имеют серьёзной поддержки в обществе, но очень хотят оказаться во власти. Многие из них находятся за границей и, в общем-то, прекрасно понимают, что в рамках предусмотренного конституцией и законодательством избирательного процесса никаких шансов у них нет: за них никто никогда в России не проголосует. А власти очень уж хочется, и тогда единственный возможный вариант — это нелегитимный сценарий.
Ходорковский заявляет о своём желании возглавить временное правительство. Михаил Борисович, видимо, решил стать новым Керенским. Он желает получить власть, минуя конституционные процедуры. По сути, речь идёт об узурпации власти, которая принадлежит народу. Основная задача временного правительства, по версии Ходорковского, — создание условий для новых «настоящих» выборов. Это и есть сценарий «цветной революции». Обратите внимание, речь идёт о «настоящих» выборах, а не о честных. А настоящие выборы, по версии олигархов, это те выборы, на которых смогут победить их ставленники. А те выборы, на которых они не побеждают, ненастоящие и нечестные. Такая сложная, запутанная логика господина Ходорковского. Да и вообще, честные выборы как результат неконституционных действий — это оксюморон.
Каспаров — тот вообще считает, что вся страна должна сначала покаяться: все, кто голосовал за «Единую Россию», за Владимира Путина, должны пережить процедуру покаяния. Непонятно, правда, как и, главное, за что. За свои взгляды и предпочтения, за свободу выбора, о которой так любят судачить либералы? Наверное, нужно прийти лично к Гарри Кимовичу и попросить прощения. И, видимо, только тем, кого простят, разрешат участвовать в голосовании. Это посильнее имущественного ценза будет. Такие у нас либералы. В рамках легитимного избирательного процесса шансов выиграть выборы у них никаких. Поэтому они и делают столь странные заявления.
— То есть они хотят выиграть выборы в России, по сути, при нулевых рейтингах…
— Они не выборы хотят выиграть, они хотят власть получить. Выборы хороши для них только в том случае, если бы они могли получить на них заметный результат. Но поскольку рейтинги близки к нулю, они вынуждены бредить о временных правительствах, крушении режима и прочих нелегитимных сценариях.
Касьянов может победить на выборах? Нет. Ходорковский может? Нет. Каспаров может? Нет. Даже за рубежом все прекрасно понимают, что невозможно нашей стране навязать ту власть, которую наши граждане видеть не хотят. Но дровишек в протестный костёр подкинут уж точно. Другое дело, что этот костёр вряд ли будет разгораться. Потому что нет реальной электоральной базы, нет больших социальных групп, готовых это поддерживать.
— Как бы вы оценили влияние санкций на внутреннюю политику в России? На ваш взгляд, какую всё-таки роль на самом деле сыграл Запад?
— Я неоднократно говорил, что Запад не понимает российского менталитета. В России ничего невозможно добиться, используя внешнее давление, тем более изменить настроение людей. Вот сплотить можно. Не мешало бы просто открыть и почитать историю. Даже в той версии, как пишут американские историки.
Более того, известный факт, что любое давление автоматически вызывает консолидацию вокруг лидера. Это абсолютно нормально. Это такая реакция — раз на нас давят, значит, надо объединяться и этому противостоять. Это нормально для национального самосознания любой страны, даже очень небольшой. Что уж тут говорить о России? С её потенциалом — и экономическим, и научным, и человеческим, и военным. С её историей, с её традициями. Нереально!
Есть ещё одно важное проявление санкций в нашей общественной и политической жизни. Они, по сути, перечеркнули все прозападные либеральные партийные проекты. Потому что как раз лидеры нашей несистемной оппозиции поддержали санкции. То есть они солидаризировались с теми, кто против страны. Это очень простая матрица. Соответственно, если у Касьянова и был рейтинг полпроцента, то теперь скорее отрицательный. Лидер «Парнаса» воспринимается как те, кто во времена войны сотрудничали с оккупантами.
— То есть всем плохо, а я поддержу экономические давление и снижение доходов…
— Да, это старый такой большевистский принцип: чем хуже, тем лучше. Пусть стране и людям будет ещё хуже, тогда мне, оппозиционеру, может быть, станет лучше.
Санкции привели к росту рейтинга власти. Во-первых, президента, поскольку в нём видят лидера, который способен противостоять внешнему давлению и, соответственно, развивать страну. Во-вторых, «Единой России» и, кстати, и других парламентских партий, в том числе оппозиционных, потому что они консолидированно поддержали все внешнеполитические инициативы президента. И это два основных последствия санкций — рост рейтинга президента и институтов власти в целом, а также подведение финальной черты под прозападными либеральными проектами.
