События и комментарии экспертов фонда

|  22 января, 2013

|

Читать на сайте издания

Анатомия консерватизма

Слово «консерватизм» стало одним  из самых популярных в риторике провластных политологов и журналистов за последний год. «Новый консерватизм Путина» по факту занял в общей полемике место, которое в середине нулевых занимала идеология «суверенной демократии». Именно под флагом «нового консерватизма» Госдума принимала в 2013 году скандальные законы о запрете гей-пропаганды среди несовершеннолетних, запрете употребления матерных слов в СМИ, уголовной ответственности за оскорбление чувств верующих и другие. Znak.com решил разобраться в том, что именно определяется как кремлевский консерватизм Путина и как изменилась система продвижения государственной идеологии по сравнению с нулевыми.

В поиске новой доктрины

«Особенность российской политической системы состоит в том, что власть никогда и ничего не объявляет открыто. Именно поэтому возникает задача реконструкции и понимания доктрины», - писал в своей книге «Путин. Его идеология» в 2006 году провластный публицист Алексей Чадаев, тогда - член Общественной палаты РФ.

Сейчас в качестве новой идеологии страны близкие Кремлю эксперты, депутаты Госдумы, представители медиа продвигают «консерватизм». При этом единой его доктрины пока не сформулировано. Сам Путин в своем послании Федеральному собранию 2013 года дал  определение по принципу «от противного».

«Сегодня во многих странах пересматриваются нормы морали и нравственности, стираются национальные традиции и различия наций и культур. От общества теперь требуют не только здравого признания права каждого на свободу совести, политических взглядов и частной жизни, но и обязательного признания равноценности, как это не покажется странным, добра и зла, противоположных по смыслу понятий. Подобное разрушение традиционных ценностей «сверху» не только ведёт за собой негативные последствия для обществ, но и в корне антидемократично, поскольку проводится в жизнь исходя из абстрактных, отвлечённых идей, вопреки воле народного большинства, которое не принимает происходящей перемены и предлагаемой ревизии. И мы знаем, что в мире всё больше людей, поддерживающих нашу позицию по защите традиционных ценностей, которые тысячелетиями составляли духовную, нравственную основу цивилизации, каждого народа: ценностей традиционной семьи, подлинной человеческой жизни, в том числе и жизни религиозной, жизни не только материальной, но и духовной, ценностей гуманизма и разнообразия мира. Конечно, это консервативная позиция. Но, говоря словами Николая Бердяева, смысл консерватизма не в том, что он препятствует движению вперёд и вверх, а в том, что он препятствует движению назад и вниз, к хаотической тьме, возврату к первобытному состоянию», - в частности, сказал Путин.

В предыдущий раз Кремль активно аппелировал к идеологической повестке и поиску национальной идеи в середине нулевых - тогда главной идеологической концепцией считалась «суверенная демократия».

 

Владимир Рудаков в своей статье «Идеология восьмого года», опубликованной в журнале «Профиль» в 2006 году, отмечает, что насаждение идеологии в те годы было связано с так называемой «Проблемой 2008»  - предстоящим уходом Путина с президентского поста хотя бы на один срок.

«С одной стороны, уже через два года Кремлю предстоит обеспечить приемлемую с точки зрения общемировой демократической практики процедуру передачи власти «преемнику Путина» (как вариант — в случае возникновения нештатной ситуации — создать более-менее легитимную «легенду» пролонгации путинских полномочий). С другой стороны, в недрах властной элиты зреет понимание, что все использованные за последние шесть лет методы лечения «внутренних болезней» страны так и не привели к максимально желаемому результату. Иными словами, укрепление власти, превратившись в самоцель, пока не создало мощных скрепов общества (да и государства), способных минимизировать социальные последствия возможных нештатных ситуаций (масштабных экономических кризисов, резонансных террористических актов, общественных взрывов и т.п.). Все это, особенно в случае замены «рейтингового» президента на «середнячка», может всерьез поколебать устойчивость системы. В таких условиях, рассудили в Кремле, идеология (а в идеале и национальная идея) как раз и должна выполнить функцию этих скрепов — мобилизовать самые разные «целевые аудитории», - в частности, отмечал Рудаков.

«Проблемы-2018» перед Кремлем пока не стоит: до новых президентских выборов еще четыре года. Вместе с тем вопрос о содержании нового президентского срока Владимира Путина, очевидно, назрел: по факту первый год его президентского срока был скорее реакционистским, нежели производящим новые смыслы. В центре внимания оказались совсем не майские указы Путна, в которых были зафиксированы его предвыборные обещания, а скандальные законопроекты об увеличении штрафов за нарушение законодательства о митингах, закон «об иностранных агентах», запрет на усыновление американцами российских сирот-инвалидов, возвращение в Уголовный кодекс статьи «Клевета».

В этих условиях в конце 2012 года Путин в послании Федеральному собранию сформулировал необходимость введения в общество «духовных скреп», которые в конце 2013 года постепенно и трансформировались в идею нового кремлевского консерватизма в Послании Федеральному собранию 2013 года.

Понимание Кремлем того, что именно консервативная политика отвечает электоральному запросу, пришло еще в 2005 году, когда либеральная реформа по монетизации льгот привела к вспышкам протеста, считает руководитель Центра политического анализа Павел Данилин.

 

Он вспоминает, что именно тогда «Единая Россия» начала свой консервативный дрейф вправо. «Тогда были созданы клубы «Единой России», что маркировало отход от однозначно либеральной экономической логики в сторону либерально-консервативной политики. Напомню, что в следующей легислатуре Госдумы 2007-2011 годов именно Центр социально-консервативной политики был доминирующим при определении идеологических подходов в партии «Единая Россия». Хотя параллельно с ЦСКП и действовали Либеральный клуб и клуб «4 октября», все же доминирующими были социал-консервативный и государственно-патриотический клубы», - вспоминает Данилин, отмечая, что в итоге либерально настроенные представители элит оказались оттесненными на второй план.

Клубы «Единой России» существовали вплоть до выборов в Госдуму 2011 года, однако в предвыборный период постепенно утрачивали влияние, а экспертное сообщество пришло к выводу, что все-таки наполнить деятельность партии конкретным идеологическим содержанием не удалось - слишком разной идеологии придерживались клубы и платформы, чтобы ее можно было собрать воедино (В «Единой России» и по нынешний день функционируют «Либеральная», «Патриотическая» и «Социальная» платформы - Znak.com).

Собеседник нашего издания, близкий к администрации президента, говорит, что вновь о консерватизме как о государственной идеологии на Старой площади вспомнили ближе к концу 2011 года: сперва была идея использовать консерватизм как одну из тем предвыборной кампании ЕР, но в итоге она нашла отражение в президентской кампании Владимира Путина, а активно продвигаться стала уже после его инаугурации.

Консервативная повестка нравится не только Владимиру Путину, но также церковному лобби, пресс-секретарю президента Дмитрию Пескову, а еще первому замглавы президентской администрации Вячеславу Володину, отмечает собеседник издания.

 

С это концепцией, впрочем, спорит экс-глава управления внутренней политики администрации президента, сейчас возглавляющий «Фонд развития гражданского общества» Константин Костин.

«Русский консерватизм - одна из старейших политических доктрин, и Путин всегда был консерватором. Та же знаменитая «мюнхенская» речь Путина имеет прямое отношение к консерватизму.

Смысл консерватизма как политического действия в том, что движение вперед должно быть поступательным и неразрушающим.

 

При этом консервативные политики могут проводить радикальные реформы (стоит вспомнить ту же Маргарет Тэтчер), но консерватизм всегда защищает традиционные ценности. Путин изначально был консервативным политиком и говорил об этом и в течение двух своих первых президентских сроков. В своих выступлениях он регулярно приводил цитаты Ивана Ильина и Константина Леонтьева, которые являются основоположниками русского консерватизма», - отмечает Костин, не соглашаясь с тем, что консервативная идеология вышла на первый план только на третьем президентском сроке Путина.

Член Высшего совета «Единой России», автор доклада «Консервативный поворот», политолог Дмитрий Орлов считает, что можно говорить о том, что консерватизм стал трендом российской внутренней политики с 2012 года, хотя системно этот курс не сформулирован до сих пор, никакой единой консервативной доктрины не разработано. Политолог считает, что нынешняя консервативная повестка еще будет скорректирована, и только тогда получит окончательное оформление.

«Мне кажется, на данный момент можно говорить о содержательной исчерпанности этого курса в нынешнем виде и о запросе на его коррекцию. Сам Путин чувствует этот запрос, так как он не случайно допустил в последнем интервью западным СМИ понимание себя как либерального политика. Консервативная повестка становится сдержанней, ответственней. Мне кажется, не исключен поворот в сторону либерал-консерватизма, который характеризовал Путина во второй половине нулевых годов. Целостная повестка будет сформулирована после коррекции нынешнего курса, потому что консерватизм тоже может быть довольно гибким и различным: в той же Германии внутри одной партии ХДСХСС в разные времена набирает влияние то один блок, то другой», - говорит Орлов.

Само по себе понятие консерватизма действительно далеко не новое, однако в последнее время он начал наполняться в России конкретным содержанием, отвечающим интересам власти во внутренней и внешней политике в том числе, рассуждает известный публицист, замглавного редактора провластной газеты «Известия» Борис Межуев.

«Сам по себе термин «консервативный поворот» был даже в моей кандидатской диссертации, которую я защитил еще в 90-е, однако целостной доктрины нового консерватизма пока нет.

Есть понимание, что пути России и Западной Европы расходятся, и это расхождение носит фундаментальный характер.

 

В течение второго срока Путина под консерватизмом обычно понимали защиту суверенитета в цельном его понимании. Теперь же на первый план вышли традиционные семейные ценности. Наши граждане не понимают курс, которым движется Европа и, отчасти, США, не понимают политического постмодернизма, легализацию однополых браков, отрицание понятия нормы, уравнивания меньшинства с большинством и так далее. Более того, в ЕС и США также есть люди, которые разделают эти консервативные ценности вне зависимости от их отношения к Путину. Защита традиционных ценностей - это полноценная консервативная идеология, она учитывает и интересы государства во внешней политике, во внутренней политике, а попытки противопоставить  такому консерватизму «европейский выбор» выглядят неубедительно», - так формулирует основные принципы нового консерватизма Межуев.

Между тем кремлевское понимание консерватизма критикуется даже экспертами, придерживающимися консервативных взглядов. Известный публицист Егор Холмогоров считает, что нынешняя декларация властью консерватизма как своей идеологии может привести только к тому, что традиционные ценности начнут постепенно вызывать у граждан отторжение.

«Существует определенный круг традиционных ценностей, который для большинства людей привычен и понятен, и утверждать эти ценности, говорить о консерватизме, духовности, патриотизме - правильно и справедливо. Но далее возникает вопрос «Зачем все это говорится?» Для того, чтобы на самом деле, к примеру, укреплялся институт семьи или же для того, чтобы через проговаривание банальностей государство приобрело дополнительный ресурс легитимности, который чиновники потом растратят в личных целях? Я сам придерживаюсь консервативных ценностей, однако за последние годы из адепта государственного консерватизма я превратился в его ожесточенного критика. Вот за последний год говорили много о том, что нужна крепкая гетеросексуальная семья, но мы видим, что в итоге люди, разговаривающие об этом с трибуны, стали только богаче и влиятельнее, а жизнь простой семьи так и не изменилась. Далее происходит следующее: люди это видят и начинают все меньше доверять таким разговорам. Государство же действует в следующей логике: «Ах, вы сомневаетесь в наших ценностях? Тогда мы заставим вас верить в них насильственно» - и начинает навязывать некую идеологическую систему в качестве парадного фасада», - констатирует Холмогоров.

Ситуация, когда действия чиновников идут настолько вразрез  с насаждаемой идеологией, может привести к самому страшному результату - краху проповедуемых государством традиционных ценностей, мрачно констатирует эксперт.

«Система производства идеологии изменилась»

Говоря о том, как именно происходит трансляция новой кремлевской идеологии, опять-таки стоит вспомнить процесс проведения в жизнь идеологии «суверенной демократии».

Впервые этот термин был озвучен политологом Виталием Третьяковым в 2005 году в одноименной статье, впоследствии к этому термину неоднократно в своих выступлениях апеллировали и Путин, и Владислав Сурков (тогда - первый замглавы президентской администрации), и Борис Грызлов (тогда - спикер Госдумы), и другие представители политического истеблишмента.

Проблеме определения суверенной демократии был посвящен  целый ряд программных статей, в том числе принадлежавших перу самого Суркова, - стоит вспомнить хотя бы публикацию в журнале «Эксперт» под названием «Национализация будущего».

«Высшая независимая (суверенная) власть народа (демократия) призвана соответствовать этим стремлениям и требованиям на всех уровнях гражданской активности — от индивидуального до национального... допустимо определить суверенную демократию как образ политической жизни общества, при котором власти, их органы и действия выбираются, формируются и направляются исключительно российской нацией во всем ее многообразии и целостности ради достижения материального благосостояния, свободы и справедливости всеми гражданами, социальными группами и народами, ее образующими», - в частности, говорилось в статье, опубликованной в конце 2006 года.

Параллельно термин «суверенной демократии» начинает активно использовать в своей риторике Владимир Путин, а также политический истеблишмент. Прокремлевское издательство «Европа» публикует книги, посвященные идеологии Путина и суверенной демократии, а Фонд эффективной политики, возглавляемый Глебом Павловским, создает целый ряд информационных проектов, в том или ином виде озвучивающих и интерпретирующих повестку Кремля.

Сейчас сама система проведения в жизнь государственной идеологии Кремля изменилась, говорят эксперты, связывая эти изменения не в последнюю очередь с тем, что в конце 2011 года Суркова на посту первого замглавы президентской администрации сменил Вячеслав Володин, сильно отличающийся по складу личности и характера от своего предшественника.

Суркову ставили в вину излишнюю увлеченность идеологическими концепциями, в то время как Володин позиционирует себя как более прагматичного политика, заинтересованного в строительстве долгосрочных систем, а не в «управлении хаосом» (так корреспонденту однажды обозначил разницу в подходах один собеседник, близкий к Володину).

 

Идеологическую систему нынешнему первому замглавы администрации еще только предстоит построить, говорят опрошенные политологи.

Система производства идеологии сильно изменилась за последние годы - раньше она была более централизованной, производство идеологии было «лицензировано», отмечает политолог Александр Морозов.

«На третьем сроке Путин решил стать сразу всем: и президентом, и премьер-министром, и «Сурковым», и главным по истории и всем остальным. В этой ситуации Володин не мог взять на себя полномочия главного идеолога - теперь это Путин. В результате по факту есть некий «ежедневный тендер», в котором все участвуют. Каждый старается от своего лица произнести какую-нибудь консервативную трактовку, историки пишут консервативный учебник истории, деятели культуры просят гранты на консервативные проекты в Минкульте, публицисты пишут консервативные колонки. У меня создается впечатление, что такого «темника» - набора тезисов, которые передавались от Суркова через управление внутренней политики в СМИ, больше нет. Можно выделить 8-9 отдельных «узлов», транслирующих идеологию. Это Патриархия, это «узел Габрелянова»  (имеются в виду издания «Известия» и Life News, принадлежащие Араму Габрелянову - Znak.com), есть редакция правовой информации НТВ, которая, хотя плотно взаимодействует с администрацией президента, но во многом действует самостоятельно… Есть «узел Якунина», еще несколько.

В результате мы видим постмодернистскую консервативную повестку, в которой громче всего звучат голоса фриков, которая носит радикальный стилистический характер», - отмечает Морозов.

 

Он отмечает противоречие: в результате работы в режиме «свободного микрофона» наиболее заметно звучат радикальные тезисы, и в итоге люди, выступающие в поддержку государственного консерватизма, выглядят отнюдь не консерваторами, а скорее актерами, играющими роль консерваторов. До тех пор, пока эта стилистика не будет изменена, эффективно нынешняя система трансляции идеологии работать не будет, считает Морозов.

Тезис Морозова можно проиллюстрировать, к примеру, случаем, когда ведущий программы «Исторический процесс» на телеканале «Россия-1» предложил зарывать в землю или сжигать сердца погибших в ДТП геев.

Не менее ярко звучат высказывания и действия «православного активиста» Дмитрия Энтео, который, к примеру, в декабре ворвался на сцену МХТ имени Чехова и пытался сорвать спектакль Константина Богомолова «Идеальный муж», по мнению «православного активиста», оскорблявший чувства верующих.

В таком же одиозном режиме проводит в массы идеологию консерватизма одиозный телеведущий «России-1» Аркадий Мамонтов. К примеру, в одном из ноябрьских выпусков программы «Специальный корреспондент» утверждались весьма странные вещи: по версии автора и участников, России грозит гей-революция, намеренно инспирированная Западом и Америкой, американцы специально завозят вместе с гей-пропагандой СПИД, чтобы уничтожить русскую нацию, и даже суровый челябинский метеорит упал не просто так, а чтобы предупредить россиян об опасности нашествия гомосексуалистов. Это было предупреждение России, что «надо сохранять семью, традиции, традиционную любовь», а то страну ждет незавидная участь Содома и Гоморры, заявил под занавес эфира Мамонтов.

На этом фоне тексты того же Межуева в «Известиях», посвященные консервативным ценностям с провластной точки зрения, безусловно, теряются.

Экс-сотрудник адмнистрации президента Алексей Чеснаков также настроен критически по отношению к новой системе подачи идеологии: на его взгляд ее вовсе не существует.

«Никакой целостной системы пропаганды консерватизма нет, и будет ли она в конце концов создана, неизвестно. Если доктрина суверенной демократии базировалась на большом объеме посланий и выступлений самого Путина, статей и интервью лиц из его ближайшего окружения, а на расшифровку идеологических концептов президента работала большая инфраструктура и сильные кадры, то теперь есть ощущение, что концепт вроде сохраняется, а его творческая реализация отсутствует. Для успешной пропаганды доктрины и построения идеологической системы вокруг президента или на незначительной дистанции (в правящей партии) должна непрерывно работать группа единомышленников, толкователей, пропагандистов. Легко всю идеологическую работу свалить на Путина, но надо ведь и самим что-то делать.

Сурков не был технологом. Он был после Путина вторым идеологом Системы, он занимался не столько прагматикой, сколько ценностным уровнем политики, что потом некоторые его ученики ставили ему в вину.

 

Теперь же как раз объявлено «время прагматиков», и хотя Путин продолжает выступать с идеологическими концепциями, конкурентоспособная инфраструктура, которая могла бы эффективно работать на построение новой идеологии, отсутствует», - полагает Чеснаков.

Проблема эффективного проведения идеологии кремлевского консерватизма в жизнь в том, что пока она распадается на множество элементов пазла: нет нескольких спикеров, которые формулировали бы основные тезисы, и долгосрочной PR-стратегии, полагает Дмитрий Орлов.

По факту роль ФЭПа при нынешней администрации выполняет Институт социально-экономических и политических исследований, который возглавляет экс-сотрудник администрации Дмитрий Бадовский, однако пока масштабы деятельности этих структур несопоставимы, отмечает эксперт.

Екатерина Винокурова