Статьи на ту же тему

События и комментарии экспертов фонда

| 28 сентября, 2016

Круглый стол «Давыдов.Индекс» по итогам выборов 2016 в РФ.

22 сентября состоялся круглый стол экспертной сети «Давыдов.Индекс», посвящённый итогам выборов в Госдуму РФ 18 сентября.

Участники: Леонид Давыдов, Константин Костин (ФоРГО), Михаил Виноградов («Петербургская политика»), Алексей Васильев, Дмитрий Гусев, Константин Листратов, Юрий Мостяев (Рязань), Алексей Мухин, Юлия Овсянникова (Тверь), Алексей Пещаницкий (Смоленск), Павел Салин.

Предлагаем Вашему вниманию стенограмму данного мероприятия.

Модератор: Мы рады вас приветствовать на нашем первом мероприятии. Спасибо, что приехали, особенно тем коллегам, которые живут не в Москве. Если кто-то кого-то хочет называть по имени-отчеству, то перед вами есть лист с обозначениями. И перед каждым стоит табличка – это если без отчества. Приблизительный список вопросов есть перед вами. Мы попробуем его придерживаться, насколько будет позволять ход нашей дискуссии.

Единственное ограничение – просьба не перебивать, потому что звук пишется с одного микрофона, чтобы потом можно было расшифровать. Второе: по возможности говорить компактно, чтобы ваши реплики не были длиннее 2-3 минут. Не потому, что мы не хотим вас слушать, а потому, что так легче редактировать и так интереснее слушать. Я буду следить за этим и постараюсь напоминать. С технической частью покончено, я предоставляю слово Леониду Владимировичу, как организатору и вдохновителю всех наших свершений.

Леонид Давыдов: Господа, я рад вас приветствовать. Это наш первый опыт, спасибо, что вы с нами сотрудничаете, надеюсь, что и будете это делать. Происходит в прямом режиме событие, которое мы продолжаем обсуждать, помимо итого выборов. Итоги продолжают поступать в виде уже назначений – частично в виде внутрипартийных, а частично уже и в виде предложений победившей партии по должностям в Думе, это уже можно все обсуждать. Поэтому повестка, которая выложена, она условная. Давайте по часовой стрелке?

Модератор: Сначала – Алексей, он должен раньше уйти.

Алексей Мухин: Первый вопрос очень интересный: «как бы вы сформулировали три основных урока избирательной кампании?».

Уроков гораздо больше, конечно. И главный – что избиратели «проголосовали ногами», они проголосовали за экономическую повестку дня, вместо той политической, которую предложили практически все партии. Только «Единая Россия» немного занималась экономикой, поскольку постольку ею она занимается все время. Это и послужило одной из причин столь феерического результата, который она получила.

Второй причиной было подключение Путина к кампании на самом последнем этапе, и это дало процентов десять «Единой России», потому что практически все эксперты и социологи прогнозировали гораздо более скромный результат. Еще один урок – либеральный реванш не состоялся. Несмотря на то, что либералам были предоставлены комфортные и очень вольготные условия на этих выборах: их никто не отключал от федеральных каналов, их подталкивали вверх, чтобы их было видно. Но они не реализовали эти возможности по той же причине, о которой я сказал: они сосредоточились на политической повестке дня, предложив лозунги, которые были совершенно неактуальны для населения страны: «Крым не наш!» и «Путин должен уйти!». Результат, что называется, «налицо», и деморализация либерального крыла тоже была налицо.

Сейчас они пытаются отыграть ситуацию назад, наиболее активные и, так сказать, маргинальные, уже начинают входить в поствыборную повестку дня, чтобы раскачать немного ситуацию, но вряд ли им это удастся, по той простой причине, что население их уже просто не замечает. В этой связи я отмечу позицию наших западных партнеров: они тоже перестали замечать значительную часть линейки тех самых либерально настроенных политиков, которых они раньше поддерживали. В упор. Основной вопрос «товарищей из Госдепа», которые опрашивают, я уверен, большинство политологов, здесь представленных…

Реплика. Михаил Виноградов: Напрасно на меня смотришь – не опрашивали.

Алексей Мухин: Я смотрю совершенно автоматически, это не допрос!

Так вот, основной вопрос этих ребят из Госдепа: «Можете ли вы предложить новое имя, зажечь новую звезду на политическом небосклоне, чтобы на нее обратили внимание?». Из этого я делаю вывод – признаю, что я с ними общаюсь – что у них закончилась «кадровая скамейка». Им необходимо инсталлировать новые фигуры, раскручивать их через либеральные ресурсы, чтобы, так сказать, «обновить ряд». Так что внутрипартийная конкуренция не только в «Единой России», КПРФ, ЛДПР и «Справедливой России». Она и на этом фланге начинает бурлить, что называется.

Я полагаю, что это неплохие новости, потому что нашим властям нужен хороший спарринг-партнер. Более мускулистый, более подвижный. В конце концов, это необходимо для того, чтобы власть была в тонусе. И продолжала оставаться в нем до следующих парламентских выборов. Мои две минуты истекли, я замолкаю.

Модератор: Даже три с половиной! Коллеги, если кто-то сразу хочет возразить Алексею – поднимайте руки, если нет, то мы пойдем по кругу. Юля? Пожалуйста.

Юлия Овсянникова: У меня сразу есть возражения, поскольку мне кажется, что не столько партия власти выиграла, сколько оппозиция проиграла. И отсюда три урока, которые я бы сформулировала так. Урок первый: мне кажется, что оппозиция уповала на пассивный протест, потому что он никуда не делся, он был, но он не был аккумулирован. А попытки его аккумулировать были безграмотны, бездарны, и реально ситуацию протеста мы не увидели. Протест значим тогда, когда он грамотно аккумулируется.

Момент второй: на мой взгляд были две партии с ярко выраженными лидерами. Первая – это партия власти и ее лидер – Путин, люди поддержали курс лидера. И вторая партия с лидером – Жириновским. Он обеспечил сам процент партии. Второй урок: время брендов, как таковых, прошло. Люди соскучились по лидерам. И проблема КПРФ и «Справедливой России» – отсутствие ярких лидеров, что и показывает их результат. Третий момент: наши партии подзабыли, что они являются политическими. Баланс между коммерцией и борьбой за власть был утерян. И сейчас те партии, которые в последние годы увлекались коммерцией, сидят в недоумении, не понимая, что случилось.

Это и урок и одна из причин снижения результатов у КПРФ и «Справедливой России». Утрата баланса. Этим людям пора определиться – чем же они занимаются: либо они зарабатывают деньги в ходе предвыборной кампании, в ходе разгона протестов, либо они занимаются партийным строительством – вкладывают в местные отделения, в партийную работу, в «медийку», в создание программ, в кадровую политику свою. Либо, к сожалению, через пять лет они окажутся на обочине. Тех же самых эсеров мы можем больше не увидеть.

Михаил Виноградов: За этими выборами я не очень внимательно следил (смех в зале), у меня были более важные дела, я могу поделиться статистикой, которая пока еще выглядит как демотивация выборов.

Мы брали города больше 50 тысяч населения. «Единая Россия» проиграла в четырех городах: Омске, Арсеньеве Приморского края, Рубцовске Алтайского края и Дмитровграде Ульяновской области. Еще в четырех городах разрыв минимальный: Краснокаменске, Рижске, Зеленогорске Красноярского края и в Нягани. В семи из двенадцати «миллионниках» у «Единой России» процент меньше 40%, в том числе в Омске меньше 30%, Челябинске и Новосибирске – меньше 35%.

Административные центры регионов: «Единая Россия» получила меньше 40% в сорока административных центрах, то есть, если считать в 85 субъектах – это в 47% субъектах. Где меньше 35%: Владивосток, Курган, Киров, Петрозаводск, Новгород, Сыктывкар, Благовещенск, Челябинск, Иваново, Барнаул, Новосибирск, Красноярск, Кострома, Орел. Меньше 40% из «не очевидных»: Белгород, Якутск, Йошкар-Ола.

Анти-рейтинг голосования за «Единую Россию» 25.89% : Рубцовск, Омск, Бийск, Асбест, Вологда, Зеленогорск, Шуя, Дмитровград, Апатиты, Кинешма, Комсомольск-на-Амуре, Владивосток, Курган, Киров, Петрозаводск, Новгород, Краснознаменск, Усть-Ильимск, Сыктывкар. Очень приличное падение с 2011 года. И города с максимальными разрывами со средними региональными данными: лидер – Тамбов 25%, это ниже, чем в среднем по области; Заречное Пензенской области, Волгодонск Ростовской области – 22.5%, Новочеркасск, Таганрог, Липецк, Воронеж, Буково, Дмитровград, Ейск, Новочебоксарск, Старый Оскол – это города, где разрыв больше 15% от среднего показателя. Вот все, что можно «вытащить» из завалов информации, неструктурированно поданных в Центризбирком.

Модератор: Спасибо большое. Давайте, дадим слово Павлу.

Павел Салин: Я тоже коротко по трем урокам. Первый урок, на мой взгляд: на этих выборах не было предложено ясной программы развития. Ни одной политической силой, даже победившей «Единой Россией». Обычно в классической избирательной кампании партия власти находится в привилегированной ситуации, она может использовать две стратегии: агитировать за «статус-кво» и предлагать свою программу развития.

Оппозиция может предлагать только программу развития. У нас «Единая Россия» не предложила явную программу развития, она предложила голосовать за «статус-кво», особенно, когда в последнюю неделю подтянула к себе «фактор Путина». Оппозиция провалилась практически по всем параметрам, не смогла сформулировать явно программу развития. Народ выбрал «статус-кво», но это значит, что другого выбора по большому счету не было.

Второе: выборы показали, что у нас нет политических партий как институтов, есть только один политик – Владимир Путин. Достаточно посмотреть на динамику рейтинга «Единой России», когда он потихоньку «проседал» вниз. Как только Путин подключился к кампании – сразу полез вверх. Фактически у нас есть один политик – Владимир Путин, Были коммунисты, но какой результат они показали, мы знаем, особенно меня шокировал результат по одномандатным округам.

Третий урок, связанный со вторым: у нас вызрела необходимость обновления визуального ряда власти вообще. Я имею в виду и власть, и оппозицию. За исключением, опять же, Путина. Если смотреть, как голосовал народ за коммунистов на думских выборах и одновременно на областных, в Заксобрания: там существенно цифры отличаются. То есть, федеральное руководство коммунистов необходимо менять. Они сделали очень серьезную ошибку два года назад, когда не поменяли свое руководство. Поэтому в своем тотальном поражении им необходимо винить только себя, а не власть или административный ресурс.

И еще урок, который связан с третьим: вопрос явки. Были опасения, что будет по образцу 2011 года поставлена легитимность голосования под сомнение. Нет, она не поставлена. Но явка может поставить под сомнение легитимность Государственной Думы, причем, вопрос будет ставиться не сейчас, после выборов, а может быть поставлена через год-два, когда рейтинги власти начнут «проседать». Если посмотреть явку: Москва, Питер и прочие, как проголосовали жители столиц и других крупных городов, то, в принципе, от их имени силы, у которых было желание дестабилизировать ситуацию, вполне могут сформулировать послание «Мы вас не выбирали» по отношению к Государственной Думе. И это будет подтверждаться определенной статистикой.

На мой взгляд, здесь очень серьезный риск. Либо ты сейчас ставишь под сомнение легитимность голосования, либо потом уже поезд ушел. А вот легитимность Госдумы ставится под сомнение в течение любого момента все пять лет ее функционирования. Здесь на мой взгляд образовывается очень серьезная «засада». Спасибо.

Реплика. Алексей Мухин: Я думаю, что «отбиваться» будут «одномандатниками».

Павел Салин: А вот как поведут себя «одномандатники» – это интрига.

Реплика. Алексей Мухин: Я думаю, что это будет очень непокорная часть Думы, тем более, что у них есть вполне определенные обязательства перед избирателями, и они совершенно не коррелируются с теми предложениями, которые раньше правительство могло себе позволить вбрасывать в Думе и «продавливать». Теперь это будет не диалог, а дискуссия, конфликт. И вот здесь очень много зависит от руководства Думы – как они смогут этот конфликт разруливать.

Модератор: Спасибо большое. Я предлагаю сейчас вам слово, Юрий.

Юрий Мостяев: Спасибо. Я бы подчеркнул еще такой момент: я смотрел по Рязанской области и там не такие серьезные привязки между «одномандатниками» и партиями. Я сидел на одном из округов в штабе, где шло голосование не только в Федеральную Думу, но и в нашу областную Думу. И ситуация была парадоксальная: избиратели могли голосовать по округу за «единороссов», за партию – за ЛДПР, а по одномандатному – еще за кого-нибудь. И второй аспект, что голосовали не только ногами, но и отказом отвечать на экзитполах. Обычно у нас в Рязани «отказников» бывает 20-25%, в этом году – 33% – 35%. Заставляет задуматься о причинах. Но я посмотрел – и те, кто за «Единую Россию», отказывались, потому что это некий «моветон», поддерживать власть, но в целом и из оппозиции – тоже уходили.

Еще я бы выделил роль соцсетей. Я посмотрел – видно было, как работает сеть. И от «Единой России», и от других. Приход небольшой, результаты экзитполов не очень хорошие – и тут же включается телефон, подключается агитатор, и сеть работает. Те партии, которые сеть создавали, работали с ней на протяжении всего избирательного цикла – они и пошли. Кто не работал с ней – ничего не получили. Если партии хотят работать – надо работать хотя бы с этой сетью. Встречи проводить с агитаторами, поддерживать и так далее.

По России Рязань обычно «выстреливала»: между выборами она обычно «плавала» и вечно возникал вопрос «преодолеет 5% или не преодолеет?», а на прошлых выборах они включили какой-то ресурс в последний момент, например, в прошлом году при выборе в областную Думу создали Правовой Центр, и сразу их рейтинг в этом районе резко вырос и за счет этого они вышли за 5%. В этом году ничего такого не сделали и за 5% по Рязани они не вышли.

Юлия Овсянникова: Хочу дополнить. О центре, созданном эсерами. Все мы понимаем, как работают на выборах эсеры, «Справедливая Россия» – это такие сугубо технологические решения и, в общем-то этого хватало. На этих выборах я понаблюдала: эти технологические решения не срабатывали, потому что теневую работу – работу на местных выборах, на муниципальных никто не отменял. И на самом деле, это – один из уроков. Те партии, которые «проспали» цикл, которые не шли на «мелкие», муниципальные выборы, получили проблемы с муниципальным фильтром, проблемы с итоговыми результатами. И это то, над чем после выборов стоит задуматься партиям. Можно много всего говорить о «Единой России», но все-таки они пять лет точно работали.

Реплика. Юрий Мостяев: По Рязанской области в прошлом году выбирались полторы тысячи человек. «Единая Россия» все позиции закрывала, коммунисты – 150 наиболее важных, ЛДПР – 70. Нехватка ресурсов, как они объясняют.

Юлия Овсянникова: Плюс момент интересный. Нужно понимать, что охват интернета разный. На селе – своя жизнь, личные встречи, и совершенно особая жизнь. Она кипит в интернет-сообществах, социальных группах и Фейсбуке. Интересный момент: на этих выборах наблюдала, что та же КПРФ активно осваивала социальные сети. Но в итоге за рамки этих социальных сетей в регионах кампания так и не ушла, «в поля», результата это не принесло. Надо помнить, что интернет-покрытие разное, граница у него есть и про это надо помнить.

Модератор: Алексей, тогда теперь вам слово.

Алексей Васильев: Я тоже про уроки. Три урока, на мой взгляд – это «Единая Россия, «Родина» и «Партия пенсионеров». Эти уроки совершенно разные.

Что касается «Единой России», то урок состоит в том, что, если ты делаешь грамотную технологическую компанию, ты получаешь заслуженный достойный результат. Да, идея не хитрая – привязаться к президенту. Но это правильная технологическая идея, и она сработала. Я знаю ситуацию не по всей стране, а по 7-8 регионам. Где-то через силу, где-то с сопротивлением региональных отделений, но партия целенаправленно выстраивала технологическую работу. Заставляла делать даже мельчайшие вещи, просто замучила всех селекторными совещаниями, но это делалось для того, чтобы по всей стране все работало одинаково. Да, может быть, это были неоднозначные решения, но они были доведены до самого глубокого села, где есть ячейка «Единой России».

Партия «Родина» – это урок упущенной возможности. Произошло так потому, что партия пытается «усидеть на двух стульях». Быть полностью лояльной, быть с президентом и правительством, и при этом «играть на полянке», где она успешно «играла» 13 лет назад. Тогда это привело к феноменальному прорыву, сейчас же отсутствие подобных действий привело к тому, что там, где партийные отделения вели мощную, агрессивную, интересную кампанию и там, где вообще ничего не было, партия получила одинаковый результат. Она получила свой мандат в Воронежской области по одномандатному округу.

Что касается «Партии пенсионеров», урок тут следующий: прекрасный бренд, хорошие возможности и перспективы, но попытка действовать против главной направляющей роли в политическом направлении государства заканчивается ничем. Если партийная организация как политическая структура ничего не имеет под собой, кроме устава, написанного 12-10 лет назад и «полумертвых» региональных отделений, то всегда этим можно воспользоваться, чтобы прямо в ходе избирательной кампании поменять руководство, поменять повестку, и сделать ее участие в выборах «никаким».

Модератор: Константин, прошу Вас.

Реплика. Алексей Мухин: «Партия пенсионеров» совершила не только то, что вы указали. Она еще устроила скандал на публике. Это произвело гнетущее впечатление. Хотя сама идея была продаваема – что называется, «только раскрути!». Но ребята погнались за коммерцией. И на старте буквально облажались, простите за резкость. И дальше было понятно, что уже можно сливаться.

Константин Листратов: Если позволите, то три урока или три вывода по поводу избирательной кампании.

Первый. Смешанная система выборов в Государственную Думу работает, однозначно, в большей степени в интересах правящей партии. 203 из 225 мандатов получили «единороссы».

Второе. Вопреки мифу, высокая явка «работает» на «Единую Россию». Если мы посмотрим на итоги выборов, то мы увидим, что в подавляющем большинстве в регионах с высокой явкой более высокий процент за «Единую Россию». Например, Тыва: явка 67.91%, «за» «Единую Россию» – 66.92%. Ямал: 67% явка, 66% – «за» «Единую Россию». Дагестан: 68% – явка, 88% – «за» «Единую Россию». С другой стороны, те регионы, которые демонстрируют более низкую явку и низкий процент «за» партию. Например, Иркутская область: явка – 28%, процент «за» партию – 39%. Хабаровский край: 32% – 37%. Омская область: 34% – 36% «за». Есть несколько регионов, где эта «закономерность» не работает, но в большинстве случаев тенденция очевидна.

И третий урок: кризис оппозиции, не побоюсь так сказать. И очевидная слабость «малых» партий. По итогам выборов фракция КПРФ сократилась вдвое, фракция эсеров – вообще втрое. «Малые» партии не продемонстрировали каких-либо значимых результатов, но в то же время отобрали достаточно большой процент у оппозиционных партий. У меня все.

Реплика. Алексей Мухин: Справедливости ради надо сказать, что с несистемной оппозицией очень хорошо и плотно поработали спецслужбы. И, конечно, деморализация оппозиции процентов на 80% – это результат их работы. Но еще надо сказать, что несистемная оппозиция «сама нарвалась», потому что, по сути, она сама призывала к антиконституционным действиям. Это надо учитывать при раскладах и перспективах развития этого феномена в будущем. Реально это будущее малых партий, куда входит несистемная оппозиция. Хотя по малым партиям замечательную фразу сказал Борис Титов, когда его спросили: «Ну, а дальше-то что?» – «Как что? Будем работать!»

Реплика. Юлия Овсянникова: По явке, как мне кажется, не хватает одного фактора. Если соизмерять явку и партийный результат, то надо вводить такой понятие, как «административный ресурс».

Реплика. Алексей Мухин: Абсолютно точно!

Реплика. Юлия Овсянникова: Потому что сильный административный ресурс увеличивает явку. Дагестан, как мне кажется, не совсем показателен.

Реплика. Константин Листратов: Понятно, что в регионах с высокой явкой 9 из 10 – это национальные республики.

Реплика. Леонид Давыдов: Понятно, что это говорит о высокой возможности к администрированию, чего тут лукавить! У кого-то – нефть, у кого-то – пшеница, у кого-то – привод во время выборов. Это такой же продаваемый ресурс. Дмитрий, давайте.

Дмитрий Гусев: Хочу в начале своего выступления сказать про результаты выборов. Несколько моментов, которые важны.

Первое. Я считаю, что на этих выборах не было никаких ярких идей и проектов, технологий, ничего такого, что было бы прорывом в политике. Почему? Во-первых, наши ожидания. С 2012 года мы почему-то полагаем, что у нас в политике вернулись 90-е. С момента начала политической реформы прошло 4 года и все никак не разрожаемся. Более того, мы видели это на праймериз, где, как казалось бы, нет никакого избирательного закона, нет никаких ограничений – ничего яркого почему-то не произошло. Ладно, на них люди, может быть, боялись не попасть в пул кандидатов, но и на выборах ничего не увидели. Что произошло?

Мне кажется, что пришли новые консервативные силы, где есть множество различных институтов. Какой бы крутой и креативный человек ни был, он в этих процедурах, находя себе сторонников и так далее, теряет весь радикализм, становится «гладким».

У нас произошли классические консервативные выборы, как в Британии. Но мы-то с вами ожидали большего! Я согласен с теми политологами, которые написали, что мы проявили свою духовную нищету и полную неспособность что-то делать. Но, может, не неспособны, а просто поменялась система? И этот момент надо обсудить, потому что возникает вопрос: а что дальше? Положа руку на сердце – ведь никто таких результатов не прогнозировал! Все думали, что они будут скромнее.

Что касается содержания – вывод один. Победил Путин. Все пытались присоединиться к Путину, но только работали все эти партии на «Единую Россию». Эту типичную ошибку мы уже видели в 2006 году на выборах в Верховную Раду на Украине, когда после выборов Ющенко были выборы в Раду. И все пытались на «анитющенковской» теме попасть в Раду. Там коммунисты строили на этом свою тему, Ветренко строила, еще какие-то партии. Но победил Янукович, потому что он собрал все сливки, он был главным «антиющенковцем». А коммунисты, которые на этом строили кампанию, вообще не прошли. Это главный содержательный урок.

Теперь вопрос – а что дальше теперь? С одной стороны, нам всем мерещится период 2007-2011 годов, когда конституционное большинство – у «Единой России», когда полная атрофия политических субъектов, когда все сидят и чего-то ждут. И политологи, политконсультанты, политтехнологи занимались тем, что имитировали политическую дискуссию, делали «как бы политику». И вся работа с регионами строилась на имитации такой политики. Сейчас время поменялась. Если обратили внимание на выступление Жириновского в Думе, где он рвал какой-то протокол? Он говорил: «Вы получите Майдан, похожий на украинский!». Мы пришли к тому, что имитационная политика у нас не работает, пришли к тому, что политика должна быть реальной. Все же сидят в Интернете и бьются за подлинность.

К чему придет? «Единая Россия», получив подавляющее большинство, будет думать: «Как бы чего не вышло», будет молчание. Оппозиционные партии будут за что-то биться, но… Когда «Справедливая Россия» шла на выборы, они говорили: «Мы – за прогрессивную шкалу налогообложения», прекрасно выступали везде. Вчера или позавчера в выступлении Нарышкина было сказано то же самое! Воруются идеи. Обновления тоже не видно. В 2018 мы снова увидим Миронова, Жириновского, Зюганова и так далее.

Реплика. Алексей Мухин: Не факт!

Дмитрий Гусев: Они не обновляются, для них это – обрушение всей конструкции.

Реплика. Юлия Овсянникова: Сейчас для них это – вопрос выживания. Если они этого (обновления) не сделают, то останутся без карьер и доходов.

Дмитрий Гусев: Давайте, я договорю, а потом будем про это. Итак, есть еще малые партии. Может быть, это не для прессы. Получилось 77 партий. Конечно, это профанация, давайте, оставим 10-12 партий и тему закроем. Из этих партий, на которые мы рассчитывали, что они пройдут – «Родина», «Яблоко», «Партия роста» – может, они и выживут. А все остальные – ну, смешно… У нас друзей в Фейсбуке больше, чем членов этих партий. Им терять вообще было нечего, могли бы уж что-то такое резкое сказать! Разошлось бы по Интернету. Ничего сказать не смогли.

И в связи с этим у меня возникают два вывода. Первый: несмотря на все, что мы видим, мы приходим к какой-то реальной политике. Пример: год назад избрали коммуниста губернатором Иркутска. Мы приезжали туда к «единороссам»: ребята, вам судьба дала такой подарок! Не надо никакой контркомпании, просто возьмите то, что он обещал год назад, и возьмите то, что он сделал. Все. Вот она, реальная политика. Думаю, что мы к таким шагам придем.

И второе. Что политтехнологи, политологи будут делать в этой ситуации? Думаю, что никаких технологий развития не будет. Все владеют технологиями. Если какая-то технология есть, то она есть у всех, ею может воспользоваться каждый. Поэтому борьба будет проходить на «поляне» смысла. И мы в этом пассиве этих политиков, как мне представляется, будем людьми, которые генерируют некий смысл. И в этом смысле я предлагаю называть себя политическими стратегами, мне кажется, что это будет отражать смысл нашей деятельности.

Что такое «политконсультант»? Приехал человек, что-то наговорил, ни за что не отвечает. Что такое «политстратег»? Человек, который управляет будущим, управляет смыслом. И способен эти смыслы донести, сформировать и сделать. Потому что мы сейчас находимся в той же ситуации, в которой находились 25 лет назад, когда все начиналось, когда мы приходили к политикам, к власти и говорили: «Мы – политологи, консультанты!» – и на нас смотрели: «А что это такое?». Сейчас каждый младенец, который разносил листовки и командовал двумя людьми в пикете, называет себя политтехнологом!

Чтобы закончить на позитиве, я предлагаю: провести без прессы некие закрытые обсуждения того, что произошло, что будет и как нам быть.

Реплика. Алексей Мухин: Учредить некий масонский орден…

Дмитрий Гусев: Мы все много обсуждаем, но для себя не можем ответить на два вопроса: «Что произошло?» и «Что с этим делать?». Я предлагают быстро собраться и в закрытом режиме на это ответить.

Реплика . Алексей Мухин: Я бы еще предложил подумать над тем, зачем Владимир Путин в конце присоединился к кампании «Единой России» и зачем ему конституционное большинство? Оно создано искусственно – в хорошем смысле этого слова. Я думаю, что он будет использовать Думу, чтобы принуждать правительства-регионалы исполнять майские указы. 2018-й год не за горами и это еще один инструмент, чтобы принудить Кабмин, который разболтался реально – он даже не слушает президента, и глав регионов действовать. Администрация Президента с этим уже не справляется. Да, принуждать через Думу. Я думаю, что на закрытых встречах с «Единой Россией» именно эти темы с ними и обсуждали. А что делать с майскими указами? Кто это будет исполнять?

Реплика. Дмитрий Гусев: Регионы!

Реплика. Алексей Мухин: Совершенно верно, здесь нужны «одномандатники». Если раньше ОНФ был «спецназом» президента, то теперь – конституционное большинство в Думе будет «спецназом» президента.

Реплика. Юлия Овсянникова: Пока тема далеко не ушла: прозвучала фраза, что праймериз были очень тихими. На мой взгляд, после того, как все оппозиционные лидеры потихоньку ушли в «Единую Россию» продолжать свои карьеры, мы увидели, что в «ЕдРе» сейчас огромная концентрация потенциальных лидеров. И, на мой взгляд, политическая борьба ушла в кулуары «Единой России». Если смотреть на итоги, то выборы произошли в ходе праймериз. У нас в Тверском регионе, где было минимальное регулирование праймериз на начальном этапе, они там были и со скандалами, и с технологиями, и с реальной борьбой.

Более того, по итогам праймериз появилась куча обиженных людей, которые оказались за бортом политики, образуя такие оппозиционные крылья «Единой России». Мне кажется, что этот определенный потенциал толкания лидеров внутри «ЕдРа», которым кресел не достанется, возможно, один из потенциальных сюжетов. Для развития технологий, для регулирования технологий.

Алексей Пещаницкий: Спасибо, коллеги. Было очень много сказано, с большинством я согласен. Но вставлю несколько замечаний.

Первое. По поводу явки. На мой взгляд, говорить о прямой корреляции между высокой явкой и высоким рейтингом «Единой России» нужно достаточно осторожно, потому что высокая явка в городе и она же в сельской местности имеет разные последствия. Мне было очень интересно послушать, что говорят люди на экзитполе после того, как «волеизъявились».

И люди говорили: «Мы – за того, как скажет Путин!», «Мы – за партию Путина!», «Нам не нужен Майдан!». Другие мнения, которые также можно сгруппировать, это: «А что другие партии, они же сидели, молчали, а эти говорили!». Те, кто голосовал за «Единую Россию» и за ЛДПР ориентировались. в основном, на яркие выступления. Людям нужны были яркие личности, которые могли кричать, ругаться, по делу или нет, но главное, чтобы была активность.

Что касается сельской местности, то, исходя из моих наблюдений, изменилась технология применения административного ресурса. Если раньше упор был на бюджетников, работающих в муниципальных учреждениях, их принудительно заставляли тем или иным образом голосовать, то в этот раз технология поменялась. Были угрозы: «Вы понимаете, что в государстве денег мало и, если мы покажем низкую явку, то будет еще хуже!». И, скорее всего, люди голосовали не за «Единую Россию», а за стабильность.

И здесь было важно понимание того, что лучше будет так, чем неизвестность с еще более нехорошими последствиями. И это, на мой взгляд, создает некоторую неопределенность в том, что будет твориться дальше. Если разочарованные люди увидят, что становится хуже, могут повести себя непредсказуемо на муниципальных выборах. Конфигурация сил может несколько измениться в пределах региональных властей и на муниципальных выборах – тоже.

По поводу ЛДПР – на мой взгляд, существует риск того, что через некоторое время – лет через 5-7 – они столкнутся с тем, что руководство является «брендом», а на смену себе оно никого не подготовило. Жириновский – молодец, можно говорить о нем что угодно, но, безусловно, он является ярким лидером, но, если ситуация пойдет именно таким образом, то отсутствие преемника, которого уже начали готовить, приведет к тому, что ЛДПР уйдет вместе с его руководителем.

Что касается КПРФ, то коммунисты достаточно давно отошли от чисто коммунистической идеологии, это ни для кого не секрет, их рейтинги, в основном, тенденциозны и связаны с их традиционным электоратом. Поэтому говорить в принципе о кризисе «левой» идеологии в нашем обществе, на мой взгляд, не представляется возможным. Сейчас можно говорить лишь о некой переконфигурации сил, которая может расцениваться как историческая, кристаллизуется.

Каких-либо политических потрясений серьезных, я думаю, никто не ожидал. Да, действительно, «Единая Россия» набрала больше процентов, чем ей прогнозировали, но других резких изменений не произошло, по сравнению с тем, что ожидалось. Можно говорить о том, что сравнялись КПРФ и ЛДПР в рамках своего электорального результата, но причина этого, на мой взгляд, может проявиться лишь с течением времени. И говорить однозначно сейчас о том, в чем причина этого, достаточно проблематично.

Что будет дальше? Никто не знает, что будет дальше. Сейчас все будут пытаться анализировать – что произошло и что с этим делать. «Единой России» необходимо будет привыкать к новой реальности, а она такова, что народ ожидает стабилизации, стабильности и дестагнации. Если это не наступит, то у избирателей будет очень много вопросов к действующей политической системе. Эти вопросы будут проявляться в результатах выборов, которые мы увидим в следующие годы на уровне регионов, на уровне муниципалитетов. Поэтому, конечно, думаю, что нас достаточно много интересного ожидает, и это будет поводом для наших новых дискуссий.

Реплика. Юрий Мостяев: Маленькая ремарка: по Рязанской области у ЛДПР цифры 2011 и 2016 года примерно одни и те же, просто падение КПРФ. Здесь можно говорить, на мой взгляд, не о взлете ЛДПР, а о падении КПРФ. Часть электората ушла, потому что патриотическую линию, которую использовала КПРФ, в 90-е она использовала лучше.

Реплика. Дмитрий Гусев: Хочу сказать про явку. Если в 2000-х мы считали, что деревня всегда голосовала «за» коммунистов, а город – за власть, то сейчас все поменялось. Деревня – «за» власть, города – непонятно. Но интересный момент: я смотрел разную социологию и выяснилось, что в городах, особенно больших «миллонниках», молодежь – «за» Путина. Причем там подавляющее большинство! Более того, я видел удивительнейшие вещи в своей жизни: в ночном клубе в Санкт-Петербурге девчонки-студентки пели песню Шнура «Я бы Путину дала». Да и в Москве тоже с этим нет проблем, молодежь – за Путина!

Поэтому я с Алексеем не согласен, что Путин присоединился только в конце, он вел всю кампанию! Начиная с праймериз и заканчивая съездами. И потом, когда пошла агитационная волна – она же пошла в начале августа, больше, чем за полтора месяца до выборов.

Реплика. Алексей Мухин: Вчера на круглом столе у Орлова было любопытно: динамика агитационных кампаний визуальной агитации «Единой России» в Москве, как Медведев на тех же агитационных плакатах появился и как он исчез.

Реплика. Дмитрий Гусев: Это ошибка, хочу сказать. Рейтинг Медведева – 50%. Не правительства, а лично его. Молодежь за него. Поэтому, если возвращаться к явке – я считаю, что это то, над чем стоило работать. Повышение точечной явки молодежи в больших городах. Но с молодежью никто же не работает.

Модератор: Это самое затратное и самое неблагодарное дело.

Реплика. Дмитрий Гусев: Нет, нет и нет! Когда сравниваешь участки – там нет никакого повышающего коэффициента. Более того – делали специальные опросы, бюджетники – отдельно, остальные – отдельно. Так у бюджетников рейтинги «Единой России» ничуть не выше, либо такие же, либо даже чуть ниже. Это я к тому, что нам уже надо начинать работать не «широкими мазками», если мы политтехнологи, а точечно. Потому что молодежь надо привести не за деньги, а за драйв. Раздавать деньги – это не работает. Сколько раз делали, потом смотришь эти студенческие участки – ничего.

Модератор: Согласен, что за драйв. В 98-м было «Голосуй, или проиграешь!».

Реплика. Дмитрий Гусев: Вот, это же можно было делать! Знаете, я часто делаю разные эксперименты. У меня есть прекрасный племянник, это он делает все мои ролики. Парень образованный, студент философского факультета, понимает, как работают сети, что-то понимает в искусстве, хочет что-то понимать в политологии и так далее. Я ему задал вопрос: «Старик, почему молодежь не ходит на выборы?». Он мне сказал простую вещь: «Понимаешь, с нами никто нормально не разговаривал».

Модератор: Согласен с вами во всем, кроме одного: степени релевантности студента философского факультета.

Реплика. Дмитрий Гусев: Прошу прощения, он живет в Екатеринбурге.

Модератор: И что? Мой лучший социолог заканчивал философский факультет в Екатеринбурге. И более содержательного человека я мало, где видел…

Реплика. Дмитрий Гусев: Нет, нет, я не говорю, что там образование плохое или еще что. Когда ты живешь в Екатеринбурге, ты живешь в огромном рабочем городе, где… Я тут был в компании своих ровесников, один человек сказал, что он – «против» Путина, так он чуть в морду не получил. И это все – образованные люди. Поэтому моменты «точечного» повышения явки – то, над чем надо работать, и надо признаться, что у нас этих инструментов не так много, и мы их толком не используем.

Модератор: Коллеги, теперь Леонид нас разбавит.

Леонид Давыдов: Да, я вас разбавлю… Я считаю, что эта кампания является хорошей иллюстрацией к поговорке «Все полководцы готовятся к прошлой войне». Абсолютно все участники кампании действовали в той парадигме, о которой тут говорили – что явкой можно будет играть, что выборы модерируются и прочее.

Вторая ошибка – естественно, никто пять лет не работал, причем это касается и партии власти. Просто ей легче, она «падает» на административный аппарат и легко движется в этом русле, всем остальным, естественно, тут же становится сложно, они проигрывают, особенно в одномандатных округах – невозможно соревноваться, не имея никакой структуры. Но это – беда тех людей, которые хотели, но не выиграли, потому что работать надо начать сегодня, и тогда через пять лет ни один представитель партии власти не выбьет человека, который пять лет хорошо отработает в округе, допустим, в одномандатном. Кроме, как посадить, с этим человеком ничего сделать нельзя.

Я не согласен с Дмитрием по поводу того, что мы не ожидали – конституционное большинство. Так или иначе в глазах всех администраторов было видно, все немого играли, бравировали, сколько будет – 40 или 50 по списку, но это же не имело никакого значения. Если вы уверенно берете 180-200, то какая разница, сколько у вас будет по списку. С 54 мы, конечно, имеем место с неким эксцессом исполнителя, веяния на местах, принесло вот такой невероятный эффект, которого, я уверен, администраторы сами не ожидали – что будет так лихо.

Реплика. Юлия Овсянникова: И это было, все-таки, при минимальном сопротивлении оппозиции.

Леонид Давыдов: А нечем было сопротивляться! Никто оппозицию не повреждал!

Реплика. Юлия Овсянникова: Нет, она сама проиграла.

Леонид Давыдов: Конечно. Она проиграла еще до начала песни. Причем, в этот раз, в отличие от 2011-го и прочих годов, не было даже никакого ожидания, что «что-то будет». Этому не из чего было взяться. И даже если мы анализируем, что «на отдельных участках было то-то, на отдельных – то-то», это все равно не касается одномандатников, потому что шансы выиграть у одномандатника- неединоросса были призрачны, потому что – опять же! – никто в округах не работал.

Реплика. Юрий Мостяев: У нас был округ, где сошлись три действующих депутата Госдумы. ЛДПРовец и коммунист друг у друга поотбирали электорат. Не договорились.

Леонид Давыдов: Трое сильных в округе – это какая-то «русская рулетка»,

Реплика. Юрий Мостяев: Причем, шанс был. Я смотрел по одному из рязанских округов: 26 избирательных участков, «ЕР» проиграла в восьми КПРФ, в двух – ЛДПР. То есть, почти в половине округов она проиграла. А если бы те договорились, то не известно, как бы дальше повернулась ситуация.

Леонид Давыдов: Ну, это тоже часть политического процесса – договоренности.

Реплика. Юрий Мостяев: Отсюда часто возникает проблема, что оппозиция часто больше грызется между собой, чем с ЕР.

Леонид Давыдов: Еще бы! Мечта любого оппозиционера – чтобы «грохнули» кого-то из противников, чтобы освободилось место.

Реплика. Юрий Мостяев: В прошлом году, когда шли выборы в областную Думу, была интересная ситуация: две партии были сняты в последний момент по суду. Не от «Единой России», не от административного ресурса, а от «Справедливой России».

Модератор: Наш гость – председатель Правления «Фонда развития гражданского общества». Пожалуйста.

Константин Костин: По-моему, ожидаемо было все. Все прогнозы, которые я видел. «Единая Россия» набрала чуть больше из-за явки, из-за того, что недовольные оппозиционеры решили, что их все устраивает, и на выборы не пошли. Если бы у них «в груди все клокотало», они бы нашли способ высказать свое отношение, это прекрасно понятно. А прогноз, который, в том числе и я давал – 45-50%. 50% – верхняя граница, плюс 4% – «бонус» от явки. От того, что оппозиция не смогла привести своих избирателей на участки, а «Единая Россия» смогла.

Что можно сказать оппозиции? Лучше тренируйтесь, платите нормальным технологам, а не тому отребью, которое у вас работало. Посмотреть, как оппозиция вела кампанию… Глядя на эти ролики, на эти программы – это же какой-то «привет из 90-х», в современное медиа-потребление это вообще не укладывается! Поэтому что же тут неожиданного, все достаточно ожидаемо. Я просто не ожидал такой «высоты падения» нашей оппозиции.

Реплика. Леонид Давыдов: Оппозиция проиграла до начала пьесы.

Константин Костин: Есть в шахматах такой «детский мат».

Реплика. Леонид Давыдов: Им на игру можно было не выходить. Или надо было попросить: «Сколько дадите? Давайте, договоримся до начала».

Константин Костин: Я с этим не согласен, я считаю, что «на игру» выходить надо. Они выходили с совершенно другими ожиданиями. Просто кто играет в шахматы, понимает, что такое «детский мат» – это когда мат ставится в 5-6 ходов. Поражение оппозиции было очевидно уже к июню, она проиграла в самом начале. И обсуждалось только – какой результат у «Единой России» может быть. Сколько округов она получит – 180 или 185? Получилось даже 203, потому что даже великая Дмитриева в родном Санкт-Петербурге проиграла совершенно неожиданно молодому «единороссу».

По партиям – ну да, коммунисты и ЛДПР не добрали, я им давал по 17%. Сами виноваты. То, что эсеры проходят, я не сомневался. У них достаточное количество политиков. Я еще тогда сказал, что при этой явке необходимо два с половиной миллиона голосов, чтобы оказаться в Госдуме. Для того, чтобы собрать эти два с половиной миллиона, в регионах страны должно быть 10-15 популярных политиков. Которые будут собирать по 150-200 тысяч, потому что итоговый результат партии – это не что иное, как сумма результатов в регионах.

Реплика. Дмитрий Гусев: У эсеров были такие политики?

Константин Костин: Единственно, была проблема «идеологических ножниц», но они с «белоленточно-сомнительной» дорожки свернули, к своему базовому электорату совершенно четко обратились с лояльных позиций. Что мы такие же хорошие, как и «Единая Россия», только мы еще более хорошие, потому что мы обещаем еще больше социальных гарантий. Мы более «социальные», мы социал-демократы. Защитим вас ото всего. Поэтому, учитывая, что идеологической опасности не было… Кстати, на этих выборах идеологическая опасность была только у коммунистов. Больше ее не было ни у кого. Поэтому эсеры точно проходили. Надо было совершать смелые шаги, а нынешнее руководство, видимо, на это не способно. Вон Жириновский – смелые шаги.

Реплика. Дмитрий Гусев: Жириновский взял свое.

Реплика. Леонид Давыдов: Он превратил партию не просто в моно, это вообще стало брендом.

Константин Костин: Я думаю, что «бренд» без Владимира Вольфовича сейчас сильно тускнеет. Потому что вопрос политической коммуникации сугубо персонифицирован. Никто, кроме Жириновского, в его партии не может так апеллировать к тем электоральным группам, которые партию поддерживают. Мы знаем, что очень много голосуют за него представители силового блока. От армии до МВД.

Кто на сегодняшний день в партии может к ним обратиться? Соответственно умеренные националисты. Да, это очень тонкая грань, тут надо уметь ее пройти. Кто сможет к силовикам обратиться? Я таких не вижу. Там хорошие ребята, Нилов, Диденко, Лебедев, но я сейчас говорю не про аппаратную историю, а про практическую борьбу, и я не очень понимаю, кто это может быть. Я думаю, что вся партия должна с утра до вечера говорить – «дай бог здоровья Владимиру Вольфовичу!».

Реплика. Дмитрий Гусев: В этот раз Жириновский «взял» на 700 тысяч больше, чем в 2011-м. Он не сильно добавил, он фактически «взял свое» при низкой явке.

Реплика. Леонид Давыдов: На фоне того, что коммунисты «упали», выглядит, что ЛДПР прибавили.

Константин Костин: На самом деле, всех «протестников», которые доползли до участков, забрал Жириновский.

Реплика. Дмитрий Гусев: Плюс «Коммунисты России», плюс «пенсионеры».

Константин Костин: Ни в одной партии не было идеологических проблем, кроме коммунистической. Там вопрос «В чем ваша идеология?». До бесконечности эксплуатировать ностальгию по СССР невозможно. И Сталина – невозможно. Потому что внутри базового электората КПРФ очень много «несталинистов». Как «вытащить» Сталина? «Коммунистам России» было все равно. Они сразу сказали про «10 сталинских ударов по капитализму», и эти два процента «твердых сталинистов» ушли из КПРФ туда. А сформулировать такую идеологию в пяти фразах, которая консолидировала бы всех потенциальных, кто был слева, коммунисты не смогли. Детский мат. «Единая Россия» исходила из того, что ее все будут критиковать.

Реплика. Юлия Овсянникова: Не могу я так равнодушно слушать суждения о КПРФ! Вставлю свои «пять копеек». На мой взгляд, КПРФ – в числе партий, которые чрезмерно увлеклись коммерцией и забыли, что они все-таки политические партии.

Реплика. Леонид Давыдов: А какие не забыли? Все занимались коммерцией. Все пытались торговать округами…

Реплика. Юлия Овсянникова: Есть такое понятие, как «партийное строительство». Есть такое понятие, как «кадровая политика». Есть участие в муниципальных выборах. Когда КПРФ годами увлекалась одной и той же схемой – «разгоняем» протест, а потом его успешно продаем, разгоняем протест – продаем – то рано или поздно электорат если не увидит эту коммерческую составляющую, то ее почувствует. Потому что невозможно бесконечно заниматься «сливами» протеста, невозможно, придя в Госдуму на серьезных «протестных» волнах, провести пять лет, ничем не отметившись. Это происходит на региональном уровне, где КПРФ годами пользует местные элиты. Ни для кого не секрет, кто вкладывается в местные протесты, скажем.

В конце концов, можно сесть и посчитать, сколько государство потратило на КПРФ. Сели, посчитали – примерно 5 миллиардов за пять лет. И, когда избиратель начинает это осознавать и не видеть никакой отдачи, то, конечно, появляется мысль: «Где же меня все это время обманывали?» Эта коммерческая составляющая и в регионах начала выплывать. И погубило КПРФ, на мой взгляд, на этих выборах, когда «группа товарищей» совершенно утратила идеологическую составляющую, работая на личный комфорт, на личные карьеры. Никакой смены кадров в регионах, невнятные люди, которые работают «под брендом». Если «кадровой чистки» партии на региональном и на федеральном уровне не будет, то будущее партии незавидно.

Модератор: На этой «радостной» ноте я, наконец-то, хотел бы перейти ко второму пункту нашей повестки – «Как результаты выборов повлияют на устойчивость политической системы?». Отчасти об этом говорила Юля, но я предлагаю сейчас дать слово Алексею. Пожалуйста.

Алексей Пещаницкий: Мы уже это затрагивали, я уже об этом говорил: на мой взгляд, политическая система начала кристаллизироваться. Каких-либо резких изменений ожидать не приходится, произошло то, что произошло. В принципе, я согласен с тем, что было высказано по поводу ожидаемости. Политическая система наша устоялась и, возможно, что рано или поздно, мы придем к еще большему уменьшению числа партий, которые будут представлены в Думе. Возможно, что когда-то мы придет к двухпартийной системе при законодательном уменьшении многопартийности.

С другой стороны, говорить о прочих перспективах в условиях нашей экономической нестабильности достаточно проблематично, поскольку избиратели, как показали эти выборы, голосуют не за политическую идеологию, а за экономическую составляющую. И кто сможет составить более-менее понятную избирателю экономическую программу, тот и будет иметь свой электорат, который будет голосовать за более хорошую жизнь, а не за взгляды.

По моему мнению, нашему избирателю не так важно, какая политическая программа будет у той или иной партии, лишь бы эта партия сделала какие-то экономические блага для своего электората и для общества в целом. Именно это и будет таким базовым вектором в том, в каком направлении мы будем двигаться. Пока, на данном этапе, устойчивость российской политической системы с этими выборами еще более усилилась. Каких-то аналогий с тем, что мы видели в 2011-м году, проводить не приходится, поэтому можно говорить о том, что выборы в той форме и с теми результатами, с которыми они состоялись, позволяют нашей экономической системе продолжать успокаиваться, и каких-либо бурных изменений в ближайшее время ожидать не стоит, на мой взгляд.

Модератор: Спасибо. Юрий, пожалуйста.

Юрий Мостяев: Не совсем согласен с тем, что все будет так стабильно. Многое будет зависеть от того, как поведут себя «одномандатники». У рязанского избирателя, как я говорил, было такое, что он не всегда соотносил одномандатника и политическую партию. Одномандатник мог быть менее управляемым. Если ситуация дальше будет ухудшаться, холодильник все больше и больше будет играть главную роль. Эйфория у «единороссов» будет проходить, потому что прошлая Дума не приняла ряд законов, направленных на ухудшение степени, в какой-то мере. А этой Думе не отвертеться, принимать их придется.

И тут все будет зависеть от того, насколько эти одномандатники управляемы, насколько власть на них может повлиять чем-то.

Реплика. Леонид Давыдов: Компромат?

Юрий Мостяев: Ну… В том числе может быть и это.

Модератор: Спасибо большое. Алексей, прошу вас.

Алексей Васильев: Тут я буду краток. Я не согласен ни с тем, что система стабильна, ни с тем, что одномандатники могут сыграть какую-то роль. Я думаю, что система останется либо такой, как есть, если экономическую ситуацию удастся удержать какими-то радикальными способами, либо она рухнет вся, сразу, все четыре партии, включая одномандатников. Одномандатники, избранные от «Единой России», прошли очень серьезный фильтр. Я думаю, что процентов 95 из них не будет плевать против ветра. Они будут действовать в общей структуре в соответствии с партийной дисциплиной. А стабильность зависит не от политиков. Эта система «сама в себе», она закуклена. Эти четыре партии, три из которых являются симуляторами, а не партиями, и система либо такой и останется, либо рухнет вся сразу.

Модератор: Спасибо. Павел, ваше слово.

Павел Салин: Я частично ответил на этот вопрос, когда отвечал на первый вопрос: на мой взгляд, Госдума сейчас оказалась «подвешенной» по причине низкой явки и другой электоральной картины. Серьезной разницы между электоральными предпочтениями жителей крупных городов и столиц и всей остальной России. В принципе, кампания под условным названием «Мы вас не выбирали!» вполне может быть запущена в любой момент функционирования этой Госдумы. Причем, чем хуже будет ситуация, тем больше будет вероятность этой кампании.

И связанный с этим второй вызов – это вызов конституционного большинства. Причем, сейчас все говорят, что «Единая Россия» выиграла, что это успех, но на мой взгляд, для «Единой России», как части политической системы, а не для «Единой России», как субъекта, который хочет под себя подгрести побольше, получив вместе с одномандатниками процентов 45, было бы лучше потом вместе с ЛДПР сформировать большинство, к которому примкнули бы эсеры – точно, и возможно – коммунисты. И поделить ответственность за те законы, которые они будут принимать потом. Потому что законы, которые они будут принимать, будут «людоедскими», и население так и начнет их воспринимать. Здесь я не уверен, что это хорошо, что ответственность за это будет ложиться только на «Единую Россию», лучше было бы ее размыть.

Реплика. Константин Костин: Все равно ответственность ложится на того, у кого большинство. Даже если бы у «Единой России» было бы простое большинство, а не конституционное, все равно вся ответственность была бы на ней.

Павел Салин: Я и говорю, что ей нужно было бы набрать процентов 45 вместе с одномандатниками, чтобы за счет альянса с ЛДПР …

Реплика. Константин Костин: А тогда случился бы парад популизма и правительство не могло бы работать.

Павел Салин: Ну, ЛДПР управляема.

Реплика. Константин Костин: Я хочу сказать, что, прежде чем делать такие выводы, вы проанализируйте разные созывы по поводу управляемости ЛДПР, по поводу управляемости коммунистов или эсеров. Вспомните эсеров с белыми ленточками, демарш по поводу фракций, которые покинули здание Думы. На «Единую Россию» и так все повесят, потому что она – партия власти, партия Путина, премьер – ее лидер. Поэтому размыть это невозможно, и «Единая Россия» говорила, что готова на себя ответственность брать.В то время, как остальные говорили, что ответственность на себя брать не готовы. Тогда чего пришли?\

Собственно, Путин это и сказал, когда приехал в штаб «Единой России». Да, все понимают, что «Единая Россия» – не самый лучший вариант. У кого-то есть к ней претензии, кого-то она раздражает, но просто лучше ничего нет. Остальные не хотят брать на себя ответственность. Если бы они хотели, их результаты были бы другими.

Павел Салин: Я говорю не про «переложить ответственность», а про «размыть ответственность».

Реплика. Константин Костин: Ее невозможно размыть. И зачем ее размывать с теми, кто карлики? Они не решают задачу политического представительства. Все равно ответственность будет на том, кто большинство. Генеральный директор, конечно, может сказать, что еще есть исполнительный директор, завхоз и кто-то еще, но все равно он является единоличным управляющим лицом. То же самое и здесь.

Предложение, что было бы хорошо «размыть» – это все дешевый популизм Владимира Вольфовича, который из последних сил горлопанит. У «Единой России» уже было конституционное большинство, и с точки зрения регламента 301 голос ничем не отличается от 343, это влияет на численность других фракций – и больше ни на что. А с точки зрения регламента то, что вы можете с 301 голосом, то же самое вы можете и с 343 голосами. Не больше и не меньше.

Павел Салин: В другом созыве не принимались такие законы, которые будут приниматься сейчас.

Реплика. Константин Костин: В пятом созыве принималось огромное количество важных резонансных законов. Президентский срок, налоговый кодекс. гражданский кодекс, земельный кодекс…

Павел Салин: Я имею в виду «социалку». За последние 15 лет масштабнее «монетизации» не принималось ничего.

Реплика. Константин Костин: Сейчас на повестке дня – разобраться с пенсиями и пенсионным возрастом и решить, за счет чего формировать бюджет. А я называю гораздо более серьезные законы, которые касались гораздо большего количества людей. Эти законы принимались, и ответственность на себя брала «Единая Россия».

Павел Салин: Монетизация – да, затрагивала огромное количество людей. Сейчас таких «монетизаций» будет штук три-пять, по масштабам.

Модератор: Давайте, мы сейчас дадим слово Константину. Пожалуйста, Константин.

Константин Листратов: На мой взгляд, ситуация не столь однозначна, как ее хотят представить. С одной стороны – избиратели массово проголосовали за стабильность власти и за стабильность политической системы, «Единая Россия» получила 343 мандата, на мой взгляд, по-другому быть и не могло при смешанной системе, когда по одномандатным округам избирается половина парламента, но с другой стороны – более половины избирателей, которые пришли на выборы, это кто? Это «молчаливо согласные» или это «молчаливо не согласные»?

Реплика. Константин Костин: Есть интересная версия ОСЛОНа. Что раньше у нас было социально одобряемое поведение, а сейчас – социально одобряемое действие. Если раньше люди при вопросе «За кого проголосуете?» отвечали «За “Единую Россию”», и за нее не голосовали, то сейчас они НЕ говорят, за кого проголосуют, и голосуют за «Единую Россию».

А как распределились голоса тех, кто не пришел на выборы? Ну, во-первых, я хочу сказать, что, если мы говорим о честной явке, то она всегда была на уровне плюс-минус пятьдесят. Если мы говорим, что те, кто не пришли – это «протестники», то как распределяют их голоса, я уже сказал.

Не пришли те, кого устраивает это «статус-кво». Потому что тот, у кого «бушует внутри», как-нибудь себя проявит: испортит бюллетень, проголосует за какую-нибудь партию, которых было немеряно. Однако даже «Яблоко», несмотря на фантастические результаты в Москве и Санкт-Петербурге, не смогло больше нигде в стране получить еще тысяч 500 голосов, чтобы претендовать на государственное финансирование.

Проблема в том, что оппозиция не привела своих избирателей. Почему не пришел избиратель оппозиции? Потому, что в целом он «ногами проголосовал» за то, что он согласен с властью. Если бы люди хотели менять, они бы пришли менять, и все эти партии говорили бы: «Мы изменим! Мы изменим! Голосуйте за нас, чтобы изменить политику!». Если бы для людей это было важно, они бы пришли и проголосовали за того, кто бы сказал так. Но они не пришли и не проголосовали. Самое главное – не пришли.

Реплика. Дмитрий Гусев : Да, но многие и «за» Путина не пришли. Чего идти, если он и так победит?

Реплика. Константин Костин: Пришли бы эти люди, явка была бы выше процентов на 10, и эти проценты разложились бы так же, как и результаты голосования.

Модератор: «Давыдов.Индекс» сегодня написал, что чем больше явка, тем больше у «Единой России». Посмотрите – так. Есть исключения, но их немного.

Реплика. Константин Костин: Здесь надо смотреть, про какие субъекты говорится. Здесь вопрос административной мобилизации.

Я хочу сказать, что явка оппозиционных избирателей изменила бы результат оппозиционных партий. За «Яблоко» ведь тоже проголосовало меньше людей, чем голосовало в 2011 году, намного меньше, чуть ли не в два раза или больше. Избиратель «Яблока» не пришел на выборы, не хочет он за него голосовать, его устраивает сложившееся положение. В любом случае контекст кампании – внешнеполитическое давление и экономический кризис.

В этой ситуации разговоры о том, что мы изменим политику, и прочие красивые вещи на людей не действуют. Нужен тот, кто скажет: «С кризисом – справимся!», «Социальные выплаты все будут сохранены и проиндексированы!», «Мы знаем, как все это сделать!». Точка. Явлинский пытался, но как-то слишком тонко. Да он вообще раздухарился, грозился выиграть у Путина. У Касьянова «Мы ждем перемен!» – вообще был первым девизом, потом, правда, стал совершенно дебильным… Потом их подход «перезагрузи систему» превратил партию в партию системных администраторов, и то не всех.

Реплика. Павел Салин: Не могут быть переменой люди, которые являлись константой 20 лет!

Реплика. Леонид Давыдов: Я и пытаюсь сказать, что лозунг был – носителя не было.

Реплика. Павел Салин: Да, носителя не было.

Реплика. Леонид Давыдов: И насчет цифры «единороссов» – ну, перестарались маленько, если уж честно! На местах народ старался, все смотрел в сторону соседей: мол, сколько там у них? Ща мы им ввалим! Я уж не говорю о том, как Питер старался уйти от дневных 16%, хоть немного! Этот эксцесс исполнителя – он был не нужен. Когда администраторы средней руки работают не на пользу власти. Многие и говорили, что надо не переусердствовать. Поэтому что 300, что 340 – какая разница? Они все равно были не нужны.

Юлия Овсянникова: Хочу сказать, что, на мой взгляд, эти выборы на устойчивость политической системы существенно не повлияют. Ни в одну сторону.

Реплика. Леонид Давыдов: Ну да, а то мы забыли – о чем мы, собственно!

Реплика. Константин Костин: Вот для чего нужны женщины – вернуть к истокам вопроса.

Юлия Овсянникова: Потому что, на мой взгляд, на устойчивость системы влияют даже не законодательные органы, а ситуация в исполнительной власти. Потому что параллельно с выборами в Госдуму мы видели интересный кадровый процесс. Мне кажется, что кадровые определенные перестановки, то, что происходит по вертикали исполнительной власти, намного важнее для устойчивости нашей политической системы, чем даже выборы в Думу. Она уже переживала разные периоды, и на ее устойчивости это не сказалось.

Модератор: Коллеги, если кто-то хочет сказать отдельно по третьему, четвертому или пятому пункту, то дайте об этом знать. Если такого желания нет, то мы переходим к шестому пункту.

Реплика. Леонид Давыдов: Правильное предложение.

Модератор: Тогда начнем с Дмитрия.

Дмитрий Гусев: Про ЦИК – мне кажется, что в этом сценарии он сыграл свою роль, которая ему и предписывалась. А роль была такая: «Делаем честные выборы».

Павел Салин: Мне кажется, что Памфилова перед собой ставила две задачи. Первая: легитимизация итогов выборов. Это, конечно, выполнили. Она ставила перед собой и вторую задачу: она хочет быть относительно самостоятельной в рамках системы, повысить самостоятельность ЦИК, упрочить вертикаль избирательной комиссии именно под ЦИК. Вот здесь у нее не совсем получилось. Непонятно, имеет она право прямого выхода на президента или нет, а это очень важно. Но те сигналы, которые слал ЦИК на места, и та практика, которая была во многих субъектах Федерации, свидетельствует о том, что, все-таки, Центризбирком не является той инстанцией, к которой прислушиваются местные лица, отвечающие за проведение выборов. По крайней мере, в половине регионов.

Модератор: Алексей, вы?

Алексей Пещаницкий: На мой взгляд, показательна карикатура, которую нарисовал Елкин. Где у Эллы Памфиловой челка закрывает взгляд. Эта карикатура очень быстро разошлась по интернету и является показателем того, что общественное мнение думает обо всей позиции ЦИКа.

Я полностью согласен с позицией, что Памфилова нужна была для того, чтобы легитимизировать выборы, и с этой задачей она успешно справилась. Как лидер, как уважаемый человек, как женщина, в конце концов. С точки зрения того, что происходило позднее, на следующий день после выборов, была показательная статья на «Право.ру». Там была статистика: сколько уголовных дел было после 2011 года и сколько сейчас. Сколько нарушений было в 2011 году и сколько сейчас. И в зависимости от того, каким образом будет разворачиваться вся эта картина дальше, каким образом эти уголовные дела будут разрешены, как это будет преподнесено в СМИ, так и будет восприниматься ЦИК в дальнейшем.

Либо он будет восприниматься как политический и идеологический восприемник ЦИКа Чурова, либо Элла Памфилова будет восприниматься как независимый руководитель, который имеет свою принципиальную позицию и не подчиняется никому. Пока ЦИК показывал себя с той позиции, с которой он себя показал. С другой стороны, в зависимости от того, каким образом ЦИК будет отстаивать итоги выборов, и как он будет реагировать на то, что будет в прессе в дальнейшем – мы увидим, что из себя представляет Центризбирком под руководством Эллы Памфиловой на самом деле в настоящее время.

Алексей Васильев: Я заметил, что многие коллеги затрудняются с ответом на вопрос: как же ЦИК повел себя в ходе этой кампании. Я могу назвать два конкретных и один общий случай. Конкретно можно посмотреть на поведение ЦИК при рассмотрении вопроса о регистрации списка «Партии пенсионеров за справедливость». И в день голосования – судорожная попытка отработать имидж легитиматора, стоящего на страже закона, с вопросом-то о признании результатов выборов на одном несчастном избирательном участке в Нижегородской области.

Что такое ЦИК? Это орган, который отслеживает процессы с выдвижением и регистрацией кандидатов и партийных списков, а потом агитационную кампанию, и затем уже – ход голосования. В агитационной кампании ЦИК никак себя не проявил. На этапе регистрации была установка регистрировать всех, но при этом сам же ЦИК эту установку нарушил в вопросе с «Партией пенсионеров за справедливость». В этом смысле Памфилова явилась адекватным наследником Чурова.

Был еще момент, когда она заявила, что подозревает возможность не совсем правильного проведения выборов, влияния административного ресурса, и перечислила конкретные субъекты Федерации. Так эти субъекты Федерации и так все знали, ничего нового она не открыла. Проблема Памфиловой в том, что она пришла – а ЦИК остался прежним. И за короткий промежуток времени, за который она, возможно, что-то и хотела сделать, она не сделала.

Да, возможно, сейчас будет какая-то ротация избирательных комиссий в субъектах, и она постарается аппаратно изменить всю эту достаточно большую структуру под себя. Конечно, за полгода она этого не смогла сделать в силу ограниченности ресурсов. Поэтому так спорадически и проявился ее новаторский имидж. Возможно, дальше будет интереснее. Тут остаются только две возможности. Первое: это региональные кампании, куда она со своей энергией будет вмешиваться очень активно, и второе – это президентские выборы, но там я сомневаюсь, что будет какой-то простор.

Модератор: Спасибо большое. Константин?

Константин Листратов: Честно говоря, добавить особо нечего, кроме того, что вспомнить статистику. У нас в стране чуть больше 4000 участков. Отменены выборы на 9 участках. Это говорит либо о том, что выборы прошли без нарушений, либо о том, что председатель ЦИК не имела особого желания вмешиваться в те процессы, которые происходили в регионах. Думаю так.

Модератор: Спасибо большое. Юрий, завершайте тему.

Юрий Мостяев: Добавлю. Знаете, у нас в Рязани было много нарушений. По заголовкам некоторых сайтов за неделю до выборов: «Рязань на первом месте по нарушениям». Но установка была общая, как определились члены областной избирательной комиссии, чтобы внимания на жалобы не обращать. Больше всего нарушений было со стороны ЛДПР, потом – КПРФ. Причем, с очень большим отрывом от всех остальных. Но их не трогали. И они, зная, что их не тронут, вкусили этого безобразия.

Памфилова боялась, чтобы ее не обвинили в том, что она кого-то «прижала». Но к чему это приведет на следующих выборах, когда сейчас эти партии вкусили? Пусть нарушения были мелкими, но все равно, закон есть закон. Как Памфилова потом будет с этим разбираться? Конечно, за полгода что-то резко изменить сложно. Ей надо войти в курс дела, понять специфику.

Модератор: Алексей, а что вы можете добавить? У вас Неверов по региону шел, это как-то повлияло на позицию избирательной комиссии?

Алексей Пещаницкий: В принципе, никаких неожиданностей у нас не произошло, в том числе – и по проценту, с которым Неверов победил. С 2013 года он активно фигурировал в медийном пространстве Смоленской области, поэтому он примелькался, население его знало. Надо отдать ему должное – встреч с гражданами было очень много, не только на протяжении самой избирательной кампании, но и всей предыдущей работы с 2013 года.Поэтому в принципе в отношении Неверова каких-либо действий, которые наш областной избирком мог бы предпринимать, в принципе не могло быть.

Другой округ – так называемый Рослинский округ – он был более интересен. Там можно говорить о том, что были ситуации, на которые областная избирательная комиссия должна отреагировать. Очень много нарушений было в отношении кандидата от КПРФ. У него исчезали билборды, ему отказывали в размещении уже оплаченной агитации, но областная избирательная комиссия ничего по этому поводу не предприняла. Может быть, Элла Памфилова и давала определенные установки, но на местах действовали так, как должны были действовать. С тем или иным успехом.

Модератор: Спасибо огромное. Есть ли еще желание что-то сказать по этому вопросу?

Юлия Овсянникова: Я хотела бы лаконично насчет малых партий. На мой взгляд, их будущее спрогнозировать сложно. Будут деньги – будет будущее у малых партий, не будет денег – не будет будущего. Какие-то определенные перспективы? У меня есть подозрение, что у партии «Родина» политического будущего нет. Почему? Слишком громко 12 лет назад «слили» эту партию, слишком памятны активистам многочисленные скандалы с этой партией. Слишком громким был «слив», восстановить репутацию этой политической силы очень сложно. «Пенсионеры» – концовка прагматичная и реалистичная. Мольба этой партии настолько очевидна, что ее будущее зависит исключительно от вопроса вложений. «Коммунисты России» – если КПРФ падает, то и потребность в «Коммунистах России» упадет. Будущее этих партий управляемое, не имея никаких финансов, предсказать его сложно.

Модератор: То есть, надо у госпожи Набиуллиной спрашивать?

Алексей Васильев: Я думаю, что будущее малых партий лежит в плоскости региональных кампаний. Ведь сейчас в результате думской кампании сократилось число партий, которые имеют льготу. Оставшиеся более востребованы. Да, деньги важны, но они будут существовать в какой-то региональной повестке, потому что те же одномандатники, которые прошли в Думу, становятся серьезными игроками на региональном уровне, конкурентами действующих губернаторов, и будут прикупать себе бренды у малых партий для участия в региональных выборах.

Хочу обратить внимание, что год назад «Родина» была фаворитом в цеху политических стратегов. Многие оценивали ее шансы как высокие. Это такой «не случившийся роман». Наверное, она и дальше будет так существовать. Если они найдут себя в этой региональной стратегии, то вполне могут быть востребованы и в следующий думский цикл. Если нет – то останутся одной из этих малых партий. Все остальные – структуры, практически не существующие. Я думаю, что у «Родины» есть серьезные организационные структуры в регионах. Конечно, сейчас будет отток, но кто сохранится – возможно, будет «бенефициаром» следующего этапа.

Модератор: Давайте, каждый коротко выскажется о том, какой будет новая Дума под руководством Володина?

Дмитрий Гусев: Я считаю, что все будет зависеть от поставленных задач. Если Володин будет председателем Думы, что еще не произошло, то все будет зависеть от задач. Я пока не понимаю, какие задачи будут поставлены.

Константин Листратов: На мой взгляд, если раньше было принято говорить, что «Единая Россия» – партия президента, то в нынешнем созыве Дума – в большей степени Дума президента. Поскольку конституционное большинство позволяет проводить любую политику. Поэтому я согласен с Дмитрием, что Дума будет реализовывать те задачи, которые будет ставить Президент.

Павел Салин: Я думаю, что депутаты Госдумы в новом созыве постепенно станут политиками. По крайней мере, политиками регионального уровня, а некоторые – и федерального уровня. Управлять ими будет сложнее, потому что они будут иметь обязательства не только перед избирателями, но, главным образом, перед региональными элитами, которые их протолкнули через праймериз. И здесь очень серьезно будущее Госдумы будет зависеть от того, насколько удастся в рамках этого института на Охотном ряду потрясать центром и регионами. Навыки политического менеджера, конечно, очень пригодятся новому спикеру.

Реплика. Леонид Давыдов: Спикер выбран под новую задачу?

Павел Салин: Да, да. Если это будет Володин, то – да.

Алексей Пещаницкий: Я согласен с коллегами, что Дума будет такой, какой необходимо быть для исполнения задач, которые будет ставить президент. Однако я считаю, что здесь будет весомым также экономический фактор. В зависимости от того, каким образом будет складываться экономика России, ее взаимодействие с внешними партнерами. Какие импульсы будут идти от президента в этих условиях.

По поводу одномандатников – я не думаю, что от них можно ждать какой-то активности на уровне государственной Думы, они будут, на мой взгляд, прислушиваться к партийным установкам. Что же касается их деятельности на региональном уровне, у них появились обязательства перед избирателями, которые через определенный промежуток времени зададут им вопросы про предвыборные обещания и наказы. И в этом контексте работа депутатов на региональном уровне будет все больше и больше возрастать. Сначала, возможно, будет период привыкания и адаптации к своему новому статусу, но впоследствии работа на местах неизбежна.

Юрий Мостяев: Я уже говорил, что поднимал вопрос о роли одномандатников и от своих слов не отказываюсь. Что ими будет сложнее управлять. Но, на мой взгляд, работу Думы надо будет делить на два периода: до 2018 года и после 2018. Сначала они будут привыкать и наверняка с ними будут работать «под выборы 2018 года». И на этом этапе вряд ли будут приниматься законы, которые будут нарушать экономическое положение основной массы населения. А потом, может быть, и пойдет, если власть укрепится. Поэтому прогноз таков: до 2018 года резких колебаний не будет. Возможно, Володин туда и назначен, чтобы эти вопросы «разрулить», успокоить, с одномандатниками переговорить, и при этом Володин будет показывать высокую роль президентской Администрации в разрешении этих вопросов на первом этапе.

Юлия Овсянникова: Тут прозвучало слово «показывать» роль президентской Администрации, так мне кажется, что «показывать» – ключевое слово, никаких кардинальных перемен в связи с возможным избранием нового Спикера, я бы не ждала. На мой взгляд, связи депутатов с регионами – когда такое большое представительство «Единой России» в Госдуме, регионы вправе ожидать неких серьезных вещей: и финансовых и лоббизма. Я являюсь сторонницей мысли, что интересная политическая борьба потихоньку уходит в недра «Единой России». Мне кажется, что процесс очень интересный и стоит ждать рождения неких «крыльев», неких определенных групп, в общем, наблюдать будет очень интересно. А что будет твориться с оппозицией? Ну, не знаю…

Алексей Васильев: Я думаю, что потенциальное назначение Володина на эту позицию влечет два или три прямых следствия. Первое: роль спикера будет гораздо более публичной, чем роль Нарышкина, потому что Володин изначально ведь публичный политик, он активно будет отыгрывать публичную повестку.

И второе: вновь назначенному куратору взаимоотношений государства, Администрации Президента и Госдумы будет очень сложно что-то там курировать.

И третье: некоторым одномандатникам это назначение покажется очень грустным, потому что они рассчитывали на большую вольницу, когда принимали на себя решение стать народными избранниками.

Реплика. Леонид Давыдов: Cогласен! Некоторые одномандатники «шли» под другого спикера и сейчас с грустью пишут, мол, как же так! Думаю, что такой «рукастый» политтехнолог будет сам создавать разные течения, которые будут друг с другом бороться, потому что так легче управлять. Это система в системе, рождение сверхзвезды.

Модератор: Давайте на этой оптимистической ноте рождения сверхзвезд закончим нашу первую неформальную встречу. Спасибо, что пришли!