Таратута: Наконец, вы пришли по поводу, который все это время имел к вам отношение. Всем было известно, что во время управления департаментом внутренней политики вы довольно плотно занимались интернетом, это был из секторов вашего функционала. Вы, насколько я понимаю, в своем фонде продолжаете этим заниматься. Вы презентовали сам факт, что ваш фонд станет заниматься мониторингом социальных сетей, мониторингом интернета. Вы говорили о политическом спектре. Что вы будете делать на самом деле?
Костин: Я бы даже не сказал, что это презентация. Мы провели промежуточные итоги работы над системой, которая будет анализировать контент в социальных сетях, в социальных медиа. Этот проект мы делаем с серьезным западным партнером, с гарвардским центром «Crimson Hexagon». На основе их платформы «ForSight» мы написали систему, которая будет анализировать происходящее в российских социальных медиа и не только политику.
Таратута: С какой целью, и что вы собираетесь мониторить?
Костин: Мы будем мониторить все наши социальные сети за исключением Facebook.
Таратута: Да, вам Facebook как-то не дал разрешения.
Костин: Facebook никому не дал, поэтому на сегодняшний день Facebook не может сказать, что он в полной мере мониторит Facebook, потому что данные своих пользователей он никому не передает, не дает их собирать. Мы, конечно, попробуем с ним договориться, поскольку цели, которые мы преследуем в первую очередь - это исследования, это общая польза для всех, кто так или иначе интересуется интернетом или работает в этой сфере. Программа будет в достаточно оперативном режиме отслеживать отношения пользователей к тем или иным резонансным темам, продуктам, проектам, вообще ко всему, что происходит.
Таратута: Верно ли я понимаю, что все остальные социальные сети, особенно российского происхождения дают доступ к своему контенту такой, какой мы, пользователи, получить не можем?
Костин: Я еще раз скажу, сто мы работаем с системой «Crimson Hexagon», с центром гарвардским, который, в общем, давно на рынке. Их в Америке два центра, второй называется «General Sentiment», которые имеют доступ ко всем остальным социальным сетям. Работая в партнерстве с ними, мы уже имели доступ к Twitter, «Живому Журналу».
Таратута: Какого рода этот доступ? Что это за доступ?
Костин: Мы собираем данные о контенте пользователей, ничего более. Мы никаких персональных данных не собираем.
Таратута: А зачем вам нужен контент пользователей?
Костин: Для того, чтобы мы могли его проанализировать, чтобы программа начала с этим дальше работать, проводить лингвистический анализ, выяснять отношение пользователей к тому или иному событию.
Таратута: То есть, условно, чтобы получить данные от «Живого Журнала», вам нужно было некое соглашение, просто обычным путем вы не могли запустить систему и мониторить, что есть в общем доступе?
Костин: К тому моменту, когда мы представим продукт, безусловно, мы заключим все необходимые договора. Сейчас мы пользуемся разработкой гарвардской системы.
Таратута: Меня интересует, что вы получаете вдобавок.
Костин: Вдобавок мы написали еще некоторое количество модулей, которые есть только у нас, которые анализируют данные пользователей в российских социальных сетях.
Таратута: Вы знаете, все заметки, которые вышли про ваше это новшество, звучат так: «Фонд, близкий к Кремлю, получил право делать что-то», неважно что. Вы не избавитесь от своей биографии, вы действительно фонд, близкий к Кремлю, хотя вы относитесь к сурковской команде, сейчас с ней не все ладно.
Костин: Я на эту тему довольно много говорил. Например, я говорил «Коммерсанту», что 4 года под руководством Суркова работал в администрации, мы с ним довольно давно знакомы, и по всем признакам меня вполне можно относить к сурковским. С другой стороны, последние два года вся моя работа напрямую связана с нынешним первым заместителем руководителя администрации, курирующим внутреннюю политику, Вячеславом Викторовичем Володиным. Под его руководством я трудился, когда была последняя кампания по выборам президента, фонд состоялся благодаря его поддержке. В том виде, в котором он существует и работает, есть достаточная его заслуга.
Таратута: Это правда, что когда Сурков переходил из Кремля в правительство, он своим близким соратникам сказал, что времена другие, другая ситуация, ищите новую работу с новыми кураторами?
Костин: Я не могу сказать, что лексика была такая, как вам кто-то ее передал. Тем не менее, совершенно очевидно, что Владислав Юрьевич ушел на другую работу, мы, кстати, обсуждали это в одном из выпусков вашей программы, где вы мне задали такой же вопрос. Кто-то захотел - пошел в правительство, кто-то ушел на другую работу. Я остался работать в управлении внутренней политики.
Таратута: То есть вы теперь работаете с господином Володиным?
Костин: Да.
Таратута: И так поступают многие люди из команды Суркова, кто хотел работать дальше в этом политическом поле.
Костин: Те, кто хотели работать дальше в политической сфере…
Таратута: …вынуждены работать.
Костин: Почему вынуждены? В жизни всегда есть выбор. Если они работали в системе администрирования тех или иных политических процессов, естественно, они стали работать под руководством Володина. Что здесь такого?
Таратута: А вы читали сегодня заметку в газете «Известия», эта газета первой, по-моему, из всех остальных изданий нашла отца Владислава Юрьевича Суркова. Его имя Юрий Дудаев, там какое-то нежное описание с фотографиями, детская хроника.
Костин: Да, я видел заметку.
Таратута: Мне показалось, что там единственное, что должно сообщиться в этой заметке, это то, какое настоящее имя Владислава Юрьевича Суркова, потому что там сообщается, что он Асламбек, фамилия отца - Дудаев. Мне сложно сказать, вот этот месседж должен был быть в заметке? Как вам показалось?
Костин: Я, честно говоря, не понял, какой был месседж у этой заметки. Я могу сказать, что любой пользователь интернета может зайти в Википедию, в этом смысле ничего нового заметка в «Известиях» не несла. Я думаю, что журналисты просто раскопали некие интересные факты для повышения рейтинга своего издания.
Таратута: А в чем был интересный факт?
Костин: Владислав Юрьевич никогда не скрывал, помнится, журналу «Шпигель» он сказал, что он родился в Чечне и первые годы жизни в Чечне провел. Я не думаю, что здесь был какой-то политический подтекст, потому что вся эта история никогда не скрывалась. Знаете, личная жизнь известных людей - это хлеб журналистов.
Таратута: В чем факт? В чем новость?
Костин: Если человек публичный, известный, люди хотят о нем больше знать. Соответственно, когда вы публикуете данные о его личной жизни, о его увлечениях, еще о чем-то, то есть это такая разновидность светской хроники. Все то, что вы считали, как некий политический подтекст, это не является эксклюзивом и уникальной информацией.
Таратута: Человек, с которым вы какое-то время коротко работали, Дмитрий Бадовский, обещал, что у нас появится целый издательский дом, который будет конкурировать с «Коммерсантом», «Ведомостями», на базе газеты «Взгляд» и еще чего-то. Как вам эти планы?
Костин: Во-первых, с Дмитрием Бадовским мы работали не коротко.
Таратута: Коротко - я имею в виду бок о бок.
Костин: Бок о бок мы тоже работали с ним довольно давно, потому что с предыдущей администрацией он достаточно активно сотрудничал. Что касается этой новости, это, в общем, не вполне корректная журналистская интерпретация его ответа. Я специально его переспросил об этом, когда мы встретились. Безусловно, никто не говорил о создании некого медиа-холдинга или о создании издания, которое будет выпущено и будет конкурировать в этом достаточно тесном сегменте рынка. Вообще, мне кажется, на этом рынке сейчас очень высокая плотность конкуренции. Появиться чему-то новому достаточно сложно.
Таратута: Закрывается много всего.
Костин: Есть вы помните новость, там говорилось, что это будет издание в сегменте тройки ведущих. Это очень плотная конкуренция. Дмитрий Владимирович - человек разумный и адекватный, конечно, он бы таких заявлений не делал. Ему задали вопрос, который потом таким образом интерпретировали.
Таратута: Давайте вернемся к вашему проекту об интернете. Как мне помнится, бывшая администрация президента, когда политический блок возглавлял Владислав Сурков, уж с чем справлялась, так это с этим. Вы курировали интернет, и был Константин Рыков, который создал интернет-пространство, и были молодежные блоги, которые, не скрывая, транслировали и публиковали некоторые важные принципы существования тогдашней системы. Что вы тогда не отмониторили? Зачем создавать какой-то новый инструмент? Что тогда вам было недоступно?
Костин: Во-первых, интернет достаточно быстро развивается. И развитие интернета в значительной степени создают предпосылки для трансформации всей медийной среды. Вспомните, каким был интернет 10 лет назад. Это уже небо и земля. Он вырос больше, чем в сотню раз. Мы сейчас готовим доклад «Российские медиа в 2020 году», там мы делаем прогноз, как будут выглядеть российские СМИ в очень близком будущем. Пока один из главных выводов, о котором можно уже сейчас говорить, что медиа-потребление через интернет вырастет. И телевидение будет потребляться через интернет, и то, что сегодня называется печатными СМИ, будет потребляться через интернет. Сами возможности социальных медиа, интернет-СМИ, они на порядок будут другими. Поэтому нужны инструменты, которые позволяют отслеживать положение дел, что смотрят, что интересно, какие темы имеют какое-то продолжение. То есть то же самое, что на сегодняшний день делает для телевидения TNS, например. Вы же смотрите, какой у вас рейтинг, какая доля у вашей передачи. Через несколько лет важно будет понимать, а как вас смотрят в интернете, а кто, а какую реакцию пользователей вызывает та или иная передача, тот или иной гость. Это же все бизнес.
Таратута: То есть эта история про измерения?
Костин: Эта история, безусловно, про измерение. Понимаете, интернет еще позволяет проанализировать то, что пользователи про это думают.
Таратута: Вы мне принесли тут книжечку «Фильтрация контента в интернете», нынешняя политика Кремля, Госдумы воспринимается пользователями как фильтрация контента в сети.
Костин: Можно назвать «цензура».
Таратута: Да, буквально. Насколько ваш институт будет заниматься всеми этими скандальными историями? Я даже не понимаю, в каком месте бояться, поскольку все и раньше было.
Костин: Я не понимаю, почему все начинают сейчас чего-то вдруг бояться.
Таратута: Потому что принимают сначала закон о защите детства, вводящий некоторую цензуру в интернете, потом возникает закон о пиратстве, который ее только подтверждает. Ничего не меняется, всегда можно было закрывать сайты мановением волшебной палочки, но при этом создается атмосфера довольно напряженная. Вы этого хотите добиться или чего-то другого?
Костин: Нет. Если говорить о фильтрации контента, то мы как раз предлагали в том докладе, который вы держали в руках, слегка изменить процедуру фильтрации контента в России. Мы говорили, что нельзя сайты блокировать по IP-адресам.
Таратута: То есть вы тоже против?
Костин: Мы за то, чтобы опасный контент фильтровался, и это так называемая «континентальная модель», очень похожая в Великобритании, Германии, в Бельгии и еще в целом ряде европейских стран. Когда есть список сайтов запрещенных, соответственно, провайдеры получают предписания блокировать доступ к этим сайтам. Это, на самом деле, цивилизованная практика. Интернет-контент фильтруется во всем мире, так или иначе. Есть просто совсем либеральные модели, но они имеют свои ограничения и свои достаточно жесткие способы реакции. Если посмотреть на Японию, США и Бразилию, где самые либеральные декларируются механизмы блокировки контента, мы можем посмотреть, что это имеет свою и обратную сторону. Там интернет не анонимен практически во всех этих странах. Человек должен понимать, что в интернете на него распространяются те же законы, что и в реальной жизни. Если вдруг он угрожает какому-то государственному деятелю, он должен понимать, что это не анонимная угроза, что это он от себя что-то такое пишет.
Таратута: Помнится, в Кремле родился законопроект в свое время, который так и не дошел до адресата, слава Богу или не слава Богу, уж не знаю, что блоги журналистов должны быть приравнены к СМИ.
Костин: Я это поддерживаю.
Таратута: И этого не случилось, насколько я понимаю.
Костин: Этого не случилось, потому что это достаточно сложно прописать, и не только в России. В Великобритании, где этот вопрос широко обсуждался, и он привел к большому количеству скандалов внутри корпорация.
Таратута: Не забывайте. Там блоги были инкорпорированы в СМИ. Я помню этот пример, когда напали на одного из британских журналистов, но это колонка внутри СМИ.
Костин: Они были похожи, допустим, как блоги на «Эхо Москвы». Они находятся внутри сайта. Тем не менее, здесь проблема есть. Журналист имеет другие возможности по доступу к информации, он имеет некую трибуну. Здесь очень тонко провести грань, если он пишет о личной жизни или просто общается с друзьями, у него какие-то хобби, увлечения, безусловно, это нельзя приравнивать к СМИ. Но если он продолжает писать по каким-то темам и делает это чуть более свободно, чем он это делал в своем СМИ, вот я у себя в газете написал одно, а теперь я напишу то, что я думаю. Здесь есть некое противоречие, и оно привело к большому количеству скандалов тогда на BBC, еще в ряде стран этот вопрос поднимался. В Германии, например, он поднимался.
Это очень сложно разделить, очень сложно законодательно прописать, тем не менее, безусловно, я думаю, что сами владельцы СМИ в этом крайне заинтересованы. Я думаю, что в конечном счете этот вопрос будет поднят рано или поздно, когда интернет станет таким влиятельным и таким большим, а это произойдет уже очень скоро, это будет регулироваться персональными контрактами с работодателем. Потому что работодатель не заинтересован, чтобы его качественный контент уходил куда-то в общее пользование забесплатно.
Таратута: А попадет в ваше поле зрение расследование появившихся в Youtube на протяжении лет фильмов, посвященных плохим поступкам Дмитрия Медведева, в которых участвовали разные известные политики?
Костин: Послушайте, мы же не занимаемся расследованием. Мы констатируем, что такие ролики появились, их уже посмотрело столько-то пользователей, у пользователей была примерно такая на это реакция, кто-то это обсуждал с юмором, у кого-то это вызвало отрицательную коннотацию и так далее. Мы изучаем реакцию пользователей на происходящие события, мы занимаемся мониторингом. Мы не спецслужба.
Таратута: Помните те времена, когда только начинался рассвет «Живого Журнала». Я помню одну историю, когда один из постов одной известной девушки-блогера, я сейчас говорю о Божене Рынской, там что-ото говорилось о президенте, о мигалках, что он стал предметов рассмотрения в администрации президента. На самом деле это, может, легенда, но совершенно точно …
Костин: Я тогда работал в администрации президента?
Таратута: Мне кажется, могли.
Костин: Если работал, то это точно неправда.
Таратута: Это, может, и миф, но совершенно точно, когда все это начиналось, некоторые собиравшие, условно, «лайки», которые пускали волны по воде, они собирали и правда совещания, обсуждения, вы занимались таким протоанализом. Я имею в виду, сейчас такое происходит или нет?
Костин: Вирусность информации в интернете - это одна из специфических черт интернета, что какая-то одна новость неожиданно может срезонировать и вызвать вирусное внимание других пользователей, огромное количество не просто лайков, а комментариев, собственных постов на эту тему…
Таратута: А какие сейчас сообщения волнуют экспертов администрации? Кто из блогеров представляет наибольший интерес? Кто сейчас самый резонирующий блогер?
Костин: Я не хотел бы сейчас зачитывать рейтинги блогеров, к тому же их можно увидеть…
Таратута: Кому из них можно посвятить одно из совещаний администрации президента?
Костин: Совещания этому никогда не посвящались. Вы странный сделали вывод из моего ответа, что этому посвящались совещания. Безусловно, интернет изучался, потому что со временем он стал серьезной частью медиа-среды. Все, что так или иначе влияло на происходящие события, как положительно, так и отрицательно, должны были держать во внимании. Понимать, изучать, как это работает, это делают все аналогичные подразделения во всем мире.
Таратута: В вашем блоке исследований блог Алексея Навального будет занимать особое почетное место?
Костин: Нет, тут все будет зависеть от тех тем, если будет тема, так или иначе связанная с Навальным, и она вызовет вирусную реакцию у пользователей, тогда, безусловно, он будет занимать место. Мы скажем, что среди тех тем, которые делали информационную картину в блогосфере, эта история с Навальным вызвала большую реакцию, ей, допустим, посвятили более 70 тысяч постов. Из этих 70 тысяч постов поддержку выразил такой-то процент, с юмором или более-менее негативно отнеслось такое количество людей. Вот, в чем задача.
Таратута: Вы все-таки руководили управлением внутренней политики. Как вам кажется, при нынешней конфигурации выборов мэры Москвы Алексея Навального допустят до выборов?
Костин: Я думаю, что в этом не было ничего страшного. Я не могу, конечно, как лидер «Гражданской платформы», с уверенностью заявить, что я точно знаю, что Навальный будет в списке кандидатов.
Таратута: Не было бы, значит, не будет?
Костин: Нет, он точно написал, что Навальный будет допущен. Я не могу сказать с такой уверенностью, но я не думаю, что есть какие-то серьезные аргументы для того, чтобы он на эти выборы не пошел. Надо, с другой стороны, понимать, что политика - это не собес, что его никто не будет тащить за шкирку. Он должен собирать подписи, он должен это сделать и никаких сверх ограничений… Но здесь у него есть одна проблема, я бы на месте Навального очень серьезно подумал бы. Это очень серьезная заявка, и для него выйти на эти выборы является очень серьезной опасностью. Если вы вспомните, с чего начался закат политической карьеры Бориса Ефимовича Немцова, имеется в виду уже после того, как он ушел из власти - с того, что он пошел на выборы в Сочи, которые казались ему легкой прогулкой, и их проиграл.
Таратута: Ситуация была немножечко сложнее, но…
Костин: Чем она была сложнее? Он был допущен на выборы, хотя кричал: «Меня на эти выборы никто не пустит!», потом он с уверенностью сказал, что Сочи - столица, а не станица, и решил этим нехитрым лозунгом заручиться симпатиями и голосами сочинцев. У него это не получилось, и это в известной степени сильно пошатнуло его карьеру.
Таратута: Допуск Алексея Навального на выборы - это легитимизация Навального. Вы считаете, что власть на это пойдет?
Костин: Во-первых, это легитимизация демократической процедуры, и власть в этом заинтересована более, чем Алексей Навальный. Тем более в своем послании и во всей своих предвыборных статьях президент говорил, что политическая конкуренция - это благо.
